Тыл-фронт

«Здравствуй, дорогой сынок! Шлю тебе свой материнский привет и поздравление с Новым годом. Желаю тебе успехов в армейском труде. Мне, сынок, уже шестьдесят пять лет, но я не чувствую ни старости, ни усталости. Я помогаю вам: шью теплую одежду, рукавички для вас, мои сынки. Двоих я потеряла. Оба погибли под Москвой. Если у тебя есть дети, ты поймешь материнское горе. Когда будет трудно, пиши мне, мой касатик. Передай поклон бойцам и командирам».

Кончив читать, Калмыков долго молчал. Потом, взглянув исподлобья на разведчиков, хрипло проговорил:

— Я не гад, факт! Буду я бойцом… Буду!

Рощин вышел из землянки. Морозный воздух щекотал ноздри. Волновало таинственное спокойствие новогодней ночи.

Наружу вырывался сильный бас Федорчука:

На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой…

* * *

Новый год!

В бесконечной вышине неба холодным огнем мерцали звезды. Их загадочный мир еще в детстве привлекал Рощина. Вот служебная Полярная звезда. На востоке в созвездии Рыб рубином светит Марс. Бог войны… Сколько он будет еще именинником? Год? Два?

Спустившись вниз, Рощин увидел у землянки вычислителей Сергееву. Она стояла около двери каземата и задумчиво смотрела в небо.

— Валя! — тихо окликнул он, подойдя ближе.

Сергеева вздрогнула, быстро оглянулась.

— Испугалась! — призналась она. — Вы куда с топором, если не секрет?

— Идемте со мной?

Валя молчала. Рощин заметил ее замешательство.

— Это не приказ, — неловко добавил он.

— Нет, нет… Я знаю… Хорошо, идемте. Вы хотя скажите куда?

— Елку вырубим и установим около кухни.

— И Деда Мороза поставим из снега, — предложила Валя.

Они перешли Волынку. Рощин взобрался на обрывистый высокий берег и подал Вале руку.

Рощин легкими взмахами перерубил мохнатую ель и потащил ее к помещениям. Там они вместе выбрали площадку и нагребли в кучу снега. Пока Рощин укреплял и заливал водой елку, Сергеева из непослушного снега старалась слепить что-то похожее на Деда Мороза.

— Ух-х, совсем руки отморозила! — наконец оставила она свою затею.

— Давайте сюда их, — протянул Рощин рукава полушубка.

Он почувствовал приятный холодок ее маленьких, но сильных рук. Их было приятно держать долго-предолго…

— Валя! — не зная что сказать, прошептал Рощин.

— Мне мама прислала посылку, — быстро заговорила Сергеева. — Там есть две вещи, которые она просила передать лучшему воину. Разрешите мне подарить их вам? Только ничего не думайте, мама сама так бы поступила…

— Ах, вот они где! — послышался сзади возглас Зудилина. — А я половину тайги обошел. Хо-о-рошо! — двусмысленно выдохнул он.

Сергеева быстро выдернула руки из рукавов Рощинского полушубка.

— Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? — испуганно спросила она.

— Идите, — механически ответил Рощин.

— Молодец! — обнял его за плечи Зудилин, — Я эту птичку три месяца приманиваю и все попусту.

На Рощина пахнуло перегаром водки. Он скинул с плеча руку Зудилина и, повернувшись к нему, взглянул в глаза.

— Какой же ты хам, Зудилин!

— Война, дорогой, война! — засмеялся тот. — Она огрубляет не только людей, но и чувства.

* * *

Зудилин проснулся поздно. В окно лился яркий солнечный свет. Лед на стеклах потемнел, а на середине обозначились проталины. Лениво оглядев пустой блиндаж, Костя увидел приколотую к стенке над его постелью записку:

«Очередная инструкция», — недовольно подумал он и почувствовал поднимающееся раздражение.

«Я ушел в третье отделение. Старший лейтенант Рощин на передовом. Организуйте со своим взводом очистку от снега окопов. Конспект по политподготовке приготовьте к обеду», — писал Бурлов.

Зудилин положил записку на табуретку и откинулся на подушку. «И в праздник нашел работу! Черт его знает, охота ему во все совать свой нос? Как будто без него все пропало. Есть сержанты, и пускай делают. Рощину необходимо, а этот ходит… лишь бы видели». Мысли о службе вызвали у Зудилина неприятную тревогу и ощущение пустоты. Потом вспомнился дом…