Тыл-фронт

— Вы заезжали к полковнику Хасимото?

— Гостил у него сутки, — небрежно подтвердил Икари.

Они помолчали. Лениво блуждавший взгляд Икари остановился на массивных оконных решетках. Капитан скривился в презрительной улыбке.

— В этой комнате раньше была гауптвахта? — спросил он.

— Почему гауптвахта? — не понял Танака.

— Двойные решетки при такой охране могут предназначаться только для изоляций правонарушителей и нелояльных элементов.

— Для этих целей у нас имеется более надежное место. Эти решетки — плод излишней мнительности вашего предшественника, — соврал Танака.

Решетки были вставлены по приказу майора, после того как Цукадо принес найденную у ворот записку: «Не забывай, собака, что китайцы умеют мстить».

— Солдат должен видеть, что мы покорили эту землю, что мы здесь хозяева, а не пришельцы, — заметил Икари. — Решетки указывают на неверие в прочность нашего порядка. Солдат может подумать, что существует сила, которой мы опасаемся. Наш скипетр — меч и огонь, а не решетки…

«Господин капитан много себе позволяет. Не мечтает ли он хозяйничать здесь?» — рассердился Танака и жестоко одернул Икари.

— Наше призвание, капитан, выполнять волю божественного императора, а не рассуждать о скипетрах. Оставим эту тему. Я хотел ввести вас в курс вашей службы.

Икари нехотя встал перед начальником.

— Работа нашей миссии сейчас подчинена трем основным требованиям: быстрейшему завершению подготовки позиционного района дивизии, максимальному ослаблению армии русских и очищению пограничного района от китайцев. Вам необходимо знать, что дивизия пользуется особым вниманием и будет действовать на одном из главных направлений.

— Я это знаю, господин майор. Мне также известно, что работу по оборудованию плацдарма необходимо форсировать.

— Да. Все китайцы, привлеченные для этих работ, должны быть уничтожены. Вы ознакомитесь с инструкцией.

— Я с ней знаком, господин майор. Метод массового уничтожения проверен на практике. В этом направлении я кое-что наметил. Если позволите, я доложу. Нам необходимо очистить Сибуни от жителей. Там пятнадцать — двадцать земляных фанз. Этого вполне достаточно для трехсот-четырехсот китайцев, мобилизованных на саперные работы. Выход из фанз, кроме как на работу, воспретить. Уничтожение проводить по мере необходимости целыми фанзами, что обеспечит отсутствие свидетелей. Ямы заготовим заранее в разных местах. Ночью — один рейс машины — и фанза очищена. Охрана будет связана круговой порукой. Для надежности выставить один-два пулемета и собак.

«Он не лишен изобретательности!» — подумал Танака и вслух сказал:

— Вы прочли мой мысли. Я где-то писал об этом, — для большей убедительности Танака порылся в ящике стола. — Что вы еще предложите, господин Икари?

— Я предлагаю, господин майор, собрать от частей дивизии и погранзастав по три-четыре надежных стрелка. Я проведу с ними занятия по методам истребления русских. Появление русского в поле зрения наших солдат должно рассматриваться, как попытка разведать нашу оборону. Это является нарушением норм нейтралитета и должно караться смертью виновника.

* * *

После утренней молитвы шофер Киоси направился в гараж: господин Танака приказал к десяти часам утра подготовить машину. В гараже, кроме Канадзава, никого не было.

— Как дела, помощник? — спросил Киоси.

— Все в порядке, — вяло отозвался тот.

— Ты что такой скучный, Юдзи?

Киоси помогал Канадзава изучать автомобильное дело. Тот был назначен истопником и уборщиком гаража и первое время сторонился шофера господина Танака, но, присмотревшись, подружился с ним.

— Получил письмо из дому, — Канадзава тяжело вздохнул. Отца убило. Он работал в Кобэ на судоверфи Кавасаки. Бревно сорвалось и придавило насмерть… У матери осталось четверо детей. Правда, теперь только трое. Старшую сестру пришлось отдать за восемьсот иен в гейши, — Юдзи часто заморгал глазами. — Пропадут с голоду, ведь этих денег ненадолго хватит.

— Трудно, Юдзи. Много терпит наш народ горя, но когда-нибудь поймет, что дальше так жить нельзя.

При этих словах Юдзи испуганно вскочил и удивленно посмотрел на Киоси. Он еще ни от кого не слышал таких слов.

— Голод, нищета, бесправие. Разве риса мало у нас? А себе остается от арендной платы и налогов — от мешка один кан[6]! Зато другим, таким, как Фусано, живется хорошо. У его отца сто восемьдесят семь тебу[7]. — Киоси умолк. «Не много ли я наговорил?» — подумал он, поглядывая на Юдзи.

— Так угодно Будде, — неуверенно отозвался тот.

— Разве Будде угодно, чтобы твоя мать продавала своих детей? Разве ему угодно, чтобы твои братья голодали? Если это ему нужно, то он плохой Будда. Нет, Юдзи. Это нужно кое-кому на земле, а не в потустороннем мире. Я сперва тоже так думал, как ты, а потом мне разъяснили, что это нужно таким, как Фусано, как господин Танака. Они на этом богатеют…

— Сайто, ты сказал, что тебе разъяснили. Кто? — после долгого молчания спросил Канадзава.

— Есть, Юдзи, такие люди, — отозвался Киоси. — Они знают, как надо строить жизнь, они учат этому людей. А за такую науку, знаешь, что бывает?

Юдзи кивнул.