Тыл-фронт

Но длинный вдруг вырвал рукав и ударил Федорчука в ухо. Тот покачнулся и, сдерживая ярость, укоризненно проговорил:

— Эх ты ж, дурак! Сылу показувать задумав? Та хиба так бьют? Вот, як треба! — молниеносным коротким ударом с левой он ответил своему обидчику. Тяжело охнув, длинный отлетел назад и растянулся на перроне. По асфальту затарахтели выпавшие из подсумков обоймы. — От балда! — уже примирительно пробурчал Федорчук. — И подсумки расстегнуты. Крепко трахнув? Не треба було злить. Собирай патроны, — нагнувшись, Федорчук стал нащупывать их. Пришибленный тяжело приподнялся и сел.

— Вставай, розимнысь, воно пройде. Мене раз батько оглоблей тюкнув…

Но тот вдруг ошалело оттолкнул Федорчука, вскочил и пустился наутек.

— Тю, на тебе! — изумленно воскликнул Федорчук, глядя то на собранные патроны, то вслед убегавшему. — Отдам младшему сержанту, як що воны с одной части, — решил он.

Набрав кипятку, Федорчук не спеша направился в вокзал.

— У вас из уха кровь идет, — испугалась старушка-билетерша. — Упали, наверно?

— Ни. В темноте хотив головую столб сбить, — широко улыбнулся Федорчук.

Достав платок, он смахнул кровь. Младшего сержанта он увидел еще издали. Тот обеспокоенно поглядывал на двери.

«Забеспокоився! Значит, его начальник. Зараз доложу по всим статьям… Кондрат, Кондрат! Молодость вспомныв. В драку полиз!» — журил себя Федорчук. Когда до младшего сержанта оставалось несколько шагов, Федорчук, словно споткнувшись, остановился и впился глазами в его шапку.

— Шо таке! Чи бильмо у менэ? — шептал он, ставя чайник на паркет.

— Земляк, что с тобой? — тревожно донеслось из угла.

— Ничего, ничего… — словно в забытье бубнил Федорчук, не отрывая взгляд от шапки младшего сержанта. — «Невже я ошибаюсь? Та ни ж, ни! Оту дирку от пули я сам зашив и закрасив».

Поймав на себе пристальный взгляд Федорчука, младший сержант беспокойно задвигался на месте. На них уже смотрели десятки то настороженных, то насмешливых глаз. Забыв про лежавшие на скамейке винтовки, владелец заинтересовавшей Федорчука шапки торопливо направился к выходу в вестибюль. Федорчук словно ожил.

— Товарищ младший сержант, пидождить!

Тот молча протискивался к двери. Но уже не шел, а трусил рысцой.

— Товарищ младший сержант, пидождить, я кажу!

Федорчук, сбивая встречных, в два прыжка очутился у выхода. Загородив его собою, он сорвал с сержанта шапку, отдернул сзади отворот и прочел: «Кривоступенко».

— Что тебе надо? Нажрался пьяный, так иди, спи. Я пойду к коменданту, — кричал побледневший младший сержант, стараясь выхватить шапку.

— Ты что, земляк, спятил, что ли? — обратился к Федорчуку коренастый боец.

— Он пьяный, — раздался, рядом голос.

— Вы дэ взялы цю шапку? — наконец, хриплым голосом выдавил Федорчук.

Младший сержант съежился. Стало тихо. Протолкавшись через толпу, подошел низкорослый пожилой капитан.

— Вы что, товарищ боец, бесчинствуете?

Федорчук вытянулся и приложил руку к головному убору:

— Ефрейтор вэчэ восемнадцать двести шесть, Федорчук… Цэ шапка предателя…

«Младший сержант» сильно толкнул Федорчука, ринулся в вестибюль и заработал локтями.

— Держи! — закричал Федорчук, бросившись вслед.

Когда бежавший пробился через оторопевшую толпу, наружные двери открылись, вошел сухощавый человек в черном полушубке. Взглянув на него, «младший сержант» попятился назад.

— Аловский гармонист? — прошипел он, выхватывая пистолет.

Но Любимов ловким, ударом отбил руку Золина. Пуля, взвизгнув, рикошетом шлепнулась о потолок. Пистолет отлетел в сторону.

— Шпион! Диверсант! Держи! — раздались голоса.

К Золину бросилось несколько человек. Он прыгнул на стойку газетного киоска, выхватил гранату, но не успел взмахнуть рукой, как его смял настигший Федорчук. Граната, скользнув со стойки, ударилась о пол. Любимов схватил ее и бросил в окно. На улице раздался глухой взрыв, стекла со звоном посыпались на подоконники.

— Пусти, скотина! — хрипел Золин, задыхаясь.

Навалившийся Федорчук круто заворачивал ему руки за спину.

* * *

Арина Марковна, поворочавшись с полчаса после ухода мужа, тихо поднялась, оделась и включила электричество. То, что она увидела, заставило ее сразу выключить свет: гость вскочил, как подброшенный пружиной, с расстегнутым воротом, со сбившейся повязкой, обнажившей пустую глазницу, с перекошенным от страха лицом. «Чужой!» — Марковна испуганно попятилась к двери.

— Спи, спи, служивый! Это я по дурости разбудила тебя. Еще рано, — заговорила она, нашаривая в темноте телогрейку. — Я сейчас приду, — и Марковна выбежала из дому. Накинув наметку запора сенец на петлю, она сунула в нее палку. Только теперь она передохнула, лихорадочно соображая, к кому бежать. «К Федюшиным», — решила Марковна и засеменила наискось через дорогу. Пробежав мимо двух домов, забарабанила в ставень третьего.

— Кого там носит спозаранку? — донеслось из-за ставня.

— Выйдь, Ананьич, сюда. Буди сыновей. Только скорее, скорее, — умоляла Марковна, испуганно оглядываясь на свой дом.

К калитке вышел рослый, крепкий старик.

— Что такое? — тревожно спросил он.