Тыл-фронт

— Я приказал не тревожить вас, — оживился Савельев, — но раз пришли, прошу кое-что записать и подработать, чтоб к утру подготовить на утверждение командующему фронтом.

Начальник штаба подсел к столу. Савельев медленно прошелся по кабинету и начал диктовать приказ об изменении в расположении войск.

— Дивизию Мурманского снять с занимаемого рубежа и перебросить в образовавшийся разрыв, — повторил он в конце. — Фронт для нее должен быть минимальным. Записали?

Начальник штаба утвердительно кивнул и уточнил:

— Остальные соединения корпуса, значит, будут растянуты на широком фронте?

— Да.

— Укомплектованность соединений низка, товарищ командующий. Отправляем дивизиями, получаем командами.

— И еще придется отдавать, — заметил Савельев. — Кого действительно надо полностью укомплектовать, так это артиллерийские части.

— Покорнейше прошу, Георгий Владимирович! — вмешался Николаенко. — Я, пожалуй, обойдусь, если дадите из пополнения ограниченно годных к строю. Распоряжусь перевести во всех частях кадровиков из тыловых подразделений в линейные.

Командарм одобрительно взглянул на начальника артиллерии. Он уже оценил этого невысокого плотного генерала. Николаенко был потомственным пушкарем и знал орудия всех систем и калибров лучше любого конструктора. Общительный, умеющий увлечь людей, он был отличный организатор. При его появлении все начинало двигаться быстрее, становиться на свои места, устраиваться. Двадцатипятилетняя служба в артиллерии выработала в нем почти безупречную точность.

— Прекрасная мысль, Николай Константинович! — одобрил командующий. — Сколько у нас наберется в службах тыла кадровых бойцов? — обратился он к начальнику штаба.

— На память не скажу. Но ориентировочно, с техническими и специальными службами, пожалуй, на дивизию наскребем.

— Подготовьте приказ — в ближайшую неделю отправить кадровый состав в строй, заменив его пополнением. Оставить в каждой службе только ведущих специалистов и инструкторов. Но обязательно потребуйте, чтобы с пополнением, кроме основной специальности, занимались ежедневно не менее пяти-шести часов боевой подготовкой.

— Есть, товарищ командующий!

— Готовьте к утру Документацию, взглянув на часы, приказал Савельев. — В шесть утра выедем на рекогносцировку. Командиров дивизий предупредите шифровкой. Члену Военного Совета сообщите, что дивизия полностью отправлена.

— Слушаюсь!

— Хорошо! Можете идти работать.

Начальник штаба быстро вышел.

— Николай Константинович, — обратился командарм к Николаенко. — Необходимо, по-моему, и левый фланг усилить армейской артиллерией.

— Так точно, Георгий Владимирович. Я уже прикидывал, — Николаенко взял со стола густо исписанный лист. — Вот, стволов сорок — сорок пять можно добавить. Предлагаю полк Картавого и полк большой мощности.

— Согласен.

В вестибюле штаба фронта Смолянинова встретил оперативный дежурный.

— Совещание началось, товарищ бригадный комиссар, — доложил он. — Член Военного Совета фронта приказал зайти, не дожидаясь перерыва. А это вам шифровка. Наверное, обогнала в дороге, — подал он телеграмму.

«Вручить Смолянинову тчк доложите выполнение приказа 00306 тчк последний эшелон отправлен 1.20 сегодня тчк Савельев», — прочел Смолянинов, подымаясь по лестнице на второй этаж.

При первой встрече командарм произвел на бригадного комиссара невыгодное впечатление. «Действительно, суховат, — подтвердили в политуправлении фронта, — но свое дело знает». А через несколько дней за внешней холодностью командарма Смолянинов увидел простого и умного человека.

У дверей зала заседаний комиссар предъявил дежурному адъютанту удостоверение личности и прислушался.

— Почему японцы во время последней провокации на вашем направлении смогли углубиться в оборону на триста метров? — услышал он густой грубоватый голос командующего фронтом.

— Неожиданное нападение, товарищ генерал-полковник… Потом, количество…

— Чего же вы ожидали, если для вас японская провокация — неожиданность? — перебил командующий.

«Кажется, бригадному комиссару Горяеву голову мылят… Вот они, результаты самовлюбленности», — подумал Смолянинов, узнав по ответам члена Военного Совета соседней армии — человека, излишне мнившего о себе.

Смолянинов открыл дверь и взглянул на командующего фронтом, сидевшего за столом рядом с секретарем крайкома партии.

— Разрешите, товарищ генерал-полковник? — спросил он.

— Садитесь, недовольно отозвался тот, продолжая глядеть на Горяева.

По лицам присутствующих Смолянинов почувствовал, что совещание было напряженным, вопросы членов Военного Совета фронта лаконичны и по-деловому сухи.

— Почему не выполнен приказ о вывозке дров для населения? — обратился к Горяеву секретарь крайкома партии.

— Напряженность обстановки… С транспортом тоже… Горючего не хватает…

— Почему в частях много больных? — снова спросил секретарь крайкома.

— Питание недостаточное… Холода… Авитаминозность и непривычка…

— Так почему же кормите бойцов сухарями? Под Москвой и то едят хлеб, — возмутился командующий.

Горяев не ответил. Наступило тягостное молчание.