Tyrmä

Англичане переглянулись между собой: ладно, поплыли, пацаны, потом с пушками приедем — все клады на блюдечке с голубой каемочкой сами принесут.

Но этот визит без царского внимания не остался. Наказал Грозный своему воеводе Михаилу Озерову отбыть на Соловки и устроить там острог. А чтоб острог лучше устраивался приказал выделить в его распоряжение зэков из числа дворян второй руки. Ну, а кто лучшие в мире строители за исключением таджиков и солдат из стройбата? Зэки, конечно, потому что им платить не надо. Да и кормить — тоже.

Лютовал Озеров год, а потом его придушили до смерти случившиеся карелы. Он их перед этим тоже надумал в строители определить, потому как дворяне второй руки начали очень интенсивно вымирать.

Потом митрополит Филипп впал в немилость, его определили в ссылку в Тиверский Отроческий монастырь, хотя он сам просился на Соловки. Однако царь решил, что он там слишком много и многих знает, и чтоб соблазна никакого не было, пришел какой-то человек и забил опального церковного босса насмерть.

С тех пор Соловецкий архипелаг сначала негласно, а потом, спустя всего пару лет, вполне официально сделался самой страшной карательной темницей Российской империи. Как правильно заметили англичане, «зло в шаговой доступности».

Вот такое вот положение вещей, как это знал Антикайнен. Помогло знание оного в подготовке побега? Да ничуть. Вот если бы книги раздобыть из местного хранилища, собранные еще в пору игумена Иакова, к систематизации которых приложил свою руку сам Авраамий Палицын!

Это несерьезно, однако. Не найти такого повода, чтобы к этой библиотеке приблизиться.

Итак, оставалось надеяться, что два его товарища случайным образом разузнают что-то, что может быть истолковано с пользой. Придется запастись терпением.

Терпение, конечно, было — вот времени не было. После визита Бокия все может чертовски усложниться. Что там в его голове — одному дьяволу известно. Конечно, Глебу нужны деньги, часть финской казны, однако отнять ее у плененного Антикайнена будет сложно. Даже, если его разрежут на тысячи маленьких Антикайненов. Воздействовать путем шантажа? Так самый дорогой ему человек ушел, Лотте уже не страшны никакие угрозы.

Вероятно Бокий все это прекрасно понимает. Тогда зачем же он нужен? Сделать то, что не под силу ему самому ввиду объективных обстоятельств непреодолимой силы, то есть, чистоты крови. Ладно, может и так, Глеб всегда был в поисках чертовщины. Да и Соловецкий архипелаг настолько близко стоит к злу, как бы оно себя самое не проявляло, насколько далеко от этого всего отстоит Валаам.

Зато пока питаться можно, не теряя силы, а, наоборот, их приобретая. Хоть какой-то положительный момент от грядущего визита товарища Бокия.

7. Старые знакомые

Бокий приехал на Соловки через две недели. Об этом поведал красномордый Прокопьев, не преминув добавить, что вот теперь-то лафа у вас, контриков, и закончится. Будете, мол, землю грызть зубами, бревна на хребте таскать и тому подобное. Фантазия у рыжего охранника была небогатая, вот он и не особо оригинальничал.

За это время можно было отметить две вещи, которые могли бы удостоиться некоего внимания.

Первая — ничего такого, чтобы могло хоть как-то навести на идею с побегом ни услышать, ни увидеть не удалось. Игги и Мика регулярно привлекались на подсобные работы возле монастыря, но этим все и ограничивалось.

Вторая — Тойво вновь обрел способность самостоятельно двигаться: вставать с кровати и передвигаться размеренным шагом. Конечно, помощь выздоровлению оказала наступившая теплая погода и регулярно потребляемые внутрь бульоны. А также, конечно, забота партии и правительства под управлением вождя мирового пролетариата Вовы Ленина и его подручных.

Рыжий Прокопьев, отчего-то считающий себя ответственным за их, так сказать, коммуну в отдельно взятой келье, с особой торжественностью принес разработанный все тем же Успенским порядок «коллективного общежития» и, делая свирепые рожи, прочитал:

— Отдел 3. Статья 185. В ней говорится: «За побег заключенного отвечают, как за преступление по должности все лица, на обязанности коих лежало окарауливание заключенного и наблюдение за его поведением».

— Это как — «окарауливание»? — спросил Мика.

— Вот когда будут тебя молотить два вертухая, клоун, мигом поймешь, что это такое, — побагровел шеей Прокопьев. — Окарауливание — значит, окарауливание. Все равно, что «Капитал» Маркса означает Энгельса. Понятно?

Фон Зюдофф только фыркнул.

— Далее. Отдел 3. Статья 186, - продолжил охранник. — «Начальник отделения лагерей о каждом побеге заключенного производит дознание, протокол коего направляется в Управление СЛОН, которое о сем сообщает ОГПУ». Вот так-то, граждане осужденные.

— За что осужденные? — спросил Игги.

— Ну, вам виднее, — краска с шеи рыжего переползла на лицо. — У нас, как вам известно, за просто так никого не сажают. Это вам не царский режим!

Монах отвернулся к стене, желваки у него на щеках несколько раз дернулись, словно бы в тике.