Тысяча бумажных птиц

Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, он объяснил ситуацию, но она не смогла вспомнить, кто такие «мама» и «папа». Она вообще не понимала, что значит «родители». Ее как будто контузило. Она постоянно меняла тему разговора, спрашивала, где она будет спать, потом жаловалась, что голодная. Гарри совсем ничего не знал о детских желаниях и тревогах. Но когда сентябрьский вечер налился прохладой, Гарри уже уяснил для себя, что не сможет пройти мимо собственной совести, словно та была нищенкой, гремящей жестянкой с мелкими монетками.

Это было кошмарное время. Сады только что пережили ужасную засуху. Многие исторические деревья проявляли признаки стресса, и Гарри целыми днями занимался поливкой. Выручка от продажи билетов неизменно росла благодаря хорошей погоде и новому статусу садов Кью, включенных в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО; теперь они официально объявлены чудом света наряду с Большим каньоном и египетскими пирамидами. Но сады Кью устали; и Гарри тоже устал.

Сперва он ухаживал за ней, как за саженцем, следил, чтобы у нее было вдоволь свежего воздуха и здорового сна; потом стал заниматься с ней чтением и математикой. В октябре пришло время посадки луковичных цветов. Более миллиона луковиц! Милли вызвалась помогать, и Гарри не стал возражать. Он показал ей мешки с посадочным материалом в теплице для пересадки растений, объяснил разницу между «змееголовыми» луковицами фритиллярий и «бледнокожими» луковицами нарциссов. Потом они вместе ходили проведать любимые деревья Гарри, поправлявшиеся после засухи.

Ее амнезия была настоящим подарком. Она забывала о днях, когда Гарри был слишком тихим или плохо ее слышал. Они приноравливались друг к другу, действуя наугад, их дружба строилась на том, что он чистил ранку у нее на голове, а она удивляла его умением отличить песню дикого голубя от песни зяблика. Однажды вечером, когда он укладывал ее спать, она назвала его папой. Он отпрянул, словно обжегшись.

– Ладно, – сказала она. – Тогда, может быть, «папочка» или «папуля»?

– Нет, солнышко…

– А если просто «па»? – Она катала слово на языке, как леденец. – Мне нравится «па». А тебе?

Он провел рукой по волосам, стараясь придумать приемлемое объяснение; но если ее утешает придуманная ею сказка, то, может быть, и не нужно выдумывать что-то еще? И только потом Гарри понял, как это коротенькое односложное слово изменило его самого. Теперь его дни проходили в поисках того, что может ее удивить и обрадовать, или того, что ей нужно, – и очень скоро у них появилось множество новых совместных занятий. Например, шахматы.

Они добыли шахматную доску в комиссионном магазинчике в Ричмонде. В комплекте не хватало девяти фигур, но они быстро нашли им замену: светлые или темные камешки вместо пешек, сосновая шишка вместо слона. Оригинальные фигуры из клена и слоновой кости были украшены замысловатой резьбой и покрыты лаком. После смерти Одри Гарри и Милли часто играли в шахматы: хороший способ проводить время вместе без необходимости поддерживать разговор. Гарри нравилась их молчаливая сосредоточенность.

Вот и сегодня, в жаркий июньский денек, они сидят на выгоревшей траве, склонившись над шахматной доской.

– Я посчитала, – говорит Милли, передвигая свой желудь на две клетки вперед. – Ровно пятьдесят четыре дня. Почему Джона не приходит со мной поиграть?

– Он занят, солнышко. Он же взрослый.

Гарри барабанит пальцами по доске, потом замечает, что за ним наблюдает прохожий. Мужчина явно в изрядном подпитии, еле держится на ногах. Передвигается короткими перебежками от одного дуба к другому.

– Добрый день. – Гарри приподнимает кепку. – Жарковато сегодня…

Мужчину шатает. Непонятно, то ли он кивает, то ли качает головой. Гарри боится, как бы мужчину не вырвало на цветы. А потом на склоне холма появляется Джона – в костюме, в котором обычно ходит на работу. Он идет прямо к ним. Милли, сосредоточенная на игре, его не замечает. Но Гарри пристально наблюдает, как Джона заходит в храм Беллоны, потом наклоняется и читает табличку на спинке скамейки. Оглядев мраморные колонны, он идет дальше, но сегодня слишком жарко, чтобы искать одну-единственную скамейку среди нескольких тысяч.

* * *

23 сентября 2003

Я удивилась, увидев «мадемуазель J’attendrai» у пагоды. Я села на той стороне, где сидел Гарри, и мне показалось, что я почти его чувствую.

Я хотела узнать, удалось ли ему догнать маму Эмили и как сотрудники Кью справляются с произошедшим…

Я приходила туда и на следующий день, и еще через день. Слушала осеннюю тишину. Сигарета дрожала в моей руке, как беспокойная муха.

10 октября