Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Один шум. Больше абсолютно ничего. Когда запустили подсоединенный к компьютеру принтер, на серой бумаге стали появляться лишь серые точки, беспрестанно, безостановочно.

– Мне кажется, ничего путного из этого не выйдет, – констатировала Таня Михайлова и протянула Оскари Хуусконену наушники. Тот заметил, что сразу результатов ждать не стоит, в мире звуки космоса систематически прослушивались с 1970-х годов, а связи с цивилизациями дальнего космоса до сих пор не установлены.

Таня Михайлова посмотрела на сидевшего на табурете в углу барака Оскари Хуусконена в наушниках, при помощи которых он сосредоточенно слушал космический шум. Экран компьютера оставался полностью серым и не подавал никаких признаков жизни. Таня подумала: ну и любовник у нее тут завелся, ну и мужчина – временно отстраненный от должности финский священник, появившийся на острове с медведем, танцевавшим и совершавшим крестные знамения в ночном клубе пассажирского теплохода – и, точно этого было недостаточно, старик еще и пролез в ее жизнь, говорил о внеземном разуме, с которым сейчас и устанавливал связь. Женщина никогда не может знать наверняка, каких идиотов ей пошлет судьба.

– Ты как хочешь, а я иду домой готовить еду, – вздохнула Таня. Новая аппаратура настолько увлекла Хуусконена, что следующую ночь он решил провести на телеграфе. Русские долго наблюдали за фокусами финского священника, но, поскольку ничего значительного из космоса не доносилось, они тихо вернулись к своим делам. Двое свободных от работы сотрудников открыли бутылку водки и поставили чай.

Оскари Хуусконен попросил у начальника телеграфа, лейтенанта Андрея Макарова, долговязого тридцатипятилетнего офицера-радиста, разрешения на использование радиомачты для своих исследований. Это ни в коем случае не помешало бы работе станции, компьютеру Хуусконена требовался всего один дополнительный кабель. Пастор был готов платить за право пользоваться подключением, от продажи машины у него еще оставались сотни рублей. Лейтенант объяснил, что государственные линии на самом деле нельзя сдавать в аренду посторонним, а иностранцам тем более. Но поскольку Хуусконена теперь знали и поскольку у него все-таки был действующий паспорт моряка, то он мог неофициально сидеть и слушать звуки космоса так часто и так долго, как ему захочется. Получалось, арендную плату взимать было нельзя, но в качестве ответной услуги Хуусконен мог бы подменять, особенно по ночам, работников телеграфа, а еще – со своим хорошим английским – следить за международным морским транспортом в Белом море и находящемся за Кольским полуостровом Баренцевом, до которого мощность соловецкой станции вполне доставала.

– Если обнаружится что-то странное, тебе следует составить рапорт, который Таня переведет на русский, – распорядился лейтенант Макаров.

Оскари Хуусконену выдали казенные наушники и ключи от барака и взяли с него слово никому об этом не рассказывать.

– Да как бы я рассказал, если не говорю по-русски.

В жизни пастора Оскари Хуусконена начался период прежде невиданной активности. У него было много разных дел: приходилось ходить по дороге до Секирной горы и проверять, спокойно ли спит Черт, не потревожил ли его кто-нибудь. Хуусконен проверял берлогу три раза в неделю – он описывал вокруг нее большой круг и удостоверялся, что на снегу нет чужих следов.

Хуусконен также начал изучать основы русского языка – преподавателем была Таня. Кроме того, он стал разбираться в истории Соловков и, найдя ее крайне интересной, решил написать об этих местах книгу. В монастыре уже открыли музей, работал и какой-то архив. С Таниной помощью Хуусконену удавалось знакомиться с документами и опрашивать людей.

Основную часть пасторского времени занимало прослушивание звуков космоса. Старик мог часами с сосредоточенным выражением лица сидеть, не шевелясь, на своем стуле в углу станции. Время от времени он поглядывал на монитор, и ему не надоедало, хотя ничего особенного из наушников не доносилось, да и на мониторе нельзя было ни прочитать сообщения, ни даже увидеть знаков, которые разрушали бы стену серого снегопада. Это была магическая попытка выйти на связь, как молитва, на которую Хуусконен ждал ответа. Напрасно: казалось, космос был пуст; но Хуусконен не падал духом. Вселенная столь необозримо велика, что маленький и глупый человек ее даже не понимает, и под таким углом молчание представлялось совершенно естественным. И все равно существовала возможность – вероятно, ничтожная и чисто теоретическая, но все равно возможность, и она потрясала миры. Мировые войны, зарождение религий, расцвет и упадок культур – все по сравнению с этой возможностью казалось мелочью.