Тысяча дюжин

"What a mess!" he remarked, as he paused and surveyed the scene.	- Что такое тут творится? - спросил гость, останавливаясь у порога и оглядывая комнату.
The severed eggs were beginning to thaw in the heat of the stove, and a miserable odour was growing stronger.	Разрубленные яйца начали оттаивать от печного жара, и с каждой минутой вонь становилась все сильнее и сильнее.
"Must a-happened on the steamer," he suggested.	- Должно быть, на пароходе испортились, -заметил вошедший.
Rasmunsen looked at him long and blankly.	Расмунсен уставился на него пустыми глазами.
"I'm Murray, Big Jim Murray, everybody knows me," the man volunteered.	- Я Мэррей, Большой Джим Мэррей, меня тут все знают, - отрекомендовался гость.
"I'm just hearin' your eggs is rotten, and I'm offerin' you two hundred for the batch.	- Мне сказали, что у вас испортился товар, предлагаю вам двести долларов за всю партию.
They ain't good as salmon, but still they're fair scoffin's for dogs."	Это, конечно, не то, что рыба, но для собак годится.
Rasmunsen seemed turned to stone.	Расмунсен словно окаменел.
He did not move.	Он не пошевельнулся.
"You go to hell," he said passionlessly.	- Подите к черту! - сказал он без всякого выражения.
"Now just consider.	- Да вы подумайте.
I pride myself it's a decent price for a mess like that, and it's better 'n nothin'.	Цена хорошая за такую тухлятину, все-таки лучше, чем ничего.
Two hundred.	Две сотни.
What you say?"	Ну, так как же?
"You go to hell," Rasmunsen repeated softly, "and get out of here."	- Подите к черту, - негромко повторил Расмунсен,- убирайтесь вон!
Murray gaped with a great awe, then went out carefully, backward, with his eyes fixed an the other's face.	Мэррей взглянул на него со страхом, потом тихонько вышел, пятясь задом и не сводя с Расмунсена глаз.
Rasmunsen followed him out and turned the dogs loose.	Расмунсен вышел за ним и распряг собак.
He threw them all the salmon he had bought, and coiled a sled-lashing up in his hand.	Побросав им всю рыбу, которую купил, он отвязал и намотал на руку постромки от нарт.
Then he re-entered the cabin and drew the latch in after him.	Потом вошел в дом и запер за собой дверь.
The smoke from the cindered steak made his eyes smart.	От обуглившегося бифштекса в комнате стоял едкий чад.
He stood on the bunk, passed the lashing over the ridge-pole, and measured the swing-off with his eye.	Расмунсен стал на койку, перебросил постромки через стропила и прикинул длину на глаз.
It did not seem to satisfy, for he put the stool on the bunk and climbed upon the stool.	Должно быть, ему показалось, что коротко, - он поставил на койку табурет и влез на него.
He drove a noose in the end of the lashing and slipped his head through. The other end he made fast.	Сделав на конце постромок петлю, он просунул в нее голову, а другой конец закрепил.