Тысяча дней в Венеции. Непредвиденный роман

Я изначально договорилась сама с собой, что буду подстраиваться, понимая его стремление играть главную партию в нашей жизни. Но я не предполагала тирании даже в самой мягкой форме. Конечно, он думал, что тем самым помогает мне. Он выступал в роли Свенгали, своего рода спасителя. Интересно, я соглашалась из страха, что разногласия оттолкнут его от меня? Любовь Фернандо прекрасна, и счастье быть любимой им, но где же здесь я? Я всегда уважала себя как женщину, не сдающуюся в неблагоприятных обстоятельствах. Я не останусь на этом острове, в этом доме, ведя растительный образ жизни, милый местным обитательницам. Кулинария или что-нибудь еще, обещала я себе, поглаживая сытый, полный животик. Я с теми, кто каждое утро переправляется в Венецию, долой островное отшельничество. Я ликвидировала на кухне следы своих грехов и отправилась спать. Фернандо никогда не услышит мой плач.

Глава 9 ПОНЯЛА ЛИ ТЫ, ЧТО ЭТО САМЫЕ ПРЕКРАСНЫЕ В МИРЕ ТОМАТЫ?

На следующее утро мой герой решил разбудить меня. После того как Фернандо собрался в банк с пустым портфелем, я побежала убирать квартиру, выскабливать воск и взбивать подушки, быстро одеваться, покупать булочки у «Мадджон» и на море, а затем бодрой рысью преодолела полмили до пристани, чтобы поймать девятичасовой катер. Я отправлялась на рынок.

Риальто, литературное название «высокая река», всегда претендовал на то, что первое венецианское поселение выросло здесь. Сюда приезжали с древних времен купцы со всего мира торговать, и до сих пор оно остается неоспоримым сердцем венецианской коммерции. Символ Риальто — высокий мост, протянувший знаменитые колоннады и арки над каналом, и для каждого пилигрима это одно из важнейших мест в Венеции. Когда проплываешь под ним сквозь солнечный удар летнего света или холодный дым февральского тумана на носу медленно движущегося судна, взгляд обращается в прошлое, и можно увидеть старого Шейлока в плаще и шляпе с плюмажем, грустно стоящего у колонны.

Я готова вечно гулять по Риальто, наслаждаясь очарованием этого места, если бы не блеск других итальянских рынков. Теперь я обосновалась здесь надолго и мечтала о более близком знакомстве. Первое, что следовало открыть для себя — как пройти на рынок с задних улиц, а не через мост, забитый ювелирными магазинами, киосками, где вывешены дешевые маски и уцененные футболки, тележками, которые приманивают туристов яблоками, покрытыми воском, чилийской клубникой и половинками кокосовых орехов, промытыми водой из пластиковых бутылок. Далее вниз по ряду тележки, полные фруктов и овощей, рекламируют самые заманчивые рыночные соблазны. И за всей этой суматохой спряталось красивое здание венецианского трибунала XVI века.

Я встречала на Риальто претора, судей в летящих мантиях, покинувших свои скамьи, чтобы быстро выпить кофе или «Кампари», бросить взгляд на нагромождение баклажанов и капустных кочанов, осмотреть нитки чеснока и чилийского перца и вернуться снова за тяжелые двери трибунала и возобновить деятельность венецианской юстиции. Однажды я видела священника и судью, подолы их одеяний волной колыхались вокруг них, они шли, огибая повозку с овощами, церковь и государство рука об руку, перебирая связки фасоли. Даже подобные фольклорные сцены не заставят меня проходить вверх и вниз через ежедневный карнавал на мосту. Я постараюсь приплыть на катере, который останавливается перед Риальто на Сан-Сильвестро. Я пройду через тоннель и войду в ruga, «морщину», вступив прямо в великолепие рынка.

Я слышала, чувствовала его, меня тянуло туда со страшной силой. Я шла быстро, потом еще быстрее, отклонилась влево, минуя магазин сыра и торговцев пастой, окончательно затормозила перед прилавком, роскошно оформленным, будто в ожидании кисти Караваджо. Теперь я продвигалась медленно, нерешительно протягивала руку, растерянно улыбалась, не зная, с чего начать. Я отправилась к рыбному рынку, шумному павильону, полному острым головокружительным запахом морской соли и рыбьей крови, где извиваются, скользят, колются, крадутся, плавают, ползают, дышат морем фантастические создания с глазами из драгоценного камня, которых вытащили из сверкающей Адриатики и бросили на мраморное ложе. Я любовалась кипучей деятельностью, продавцами, которые разделывали рыбу на почти прозрачные куски и за своими страшными занавесками потрошили кроликов, диких и домашних, подвешивая их за задние ноги, с клочками меха, прилипшими к ляжкам, оставленными специально, чтобы покупатель был уверен, что это не кошка.