Тысяча эпох. Искупление

Лун Ань перевел взгляд на окно, за которым накрапывал теплый летний дождь. На улице в этот день было очень душно, и люди радовались дождю. Многие шли без зонтов и жмурились, когда капли попадали на лицо. Они с братом сидели в том же ресторане, в котором Лун Ань тогда дожидался вместе с ним Фа Линя, чтобы поехать в «7-Eleven». С тех пор будто прошла очередная вечность. Лун Бэй выбрал все тот же столик рядом с подоконником, на котором лежали декоративные подушечки с серебристым узором.

– У Го Юна не осталось семьи, кроме Го Чжэна, – проговорил Лун Ань, не глядя на брата. – Что с ним будет?

Лун Бэй тихо вздохнул.

– Фухуа обязан привлечь к работе службу опеки, Ань-эр. Ты же это понимаешь, да?

– Угу.

– Мы, как можем, стараемся оттянуть время, но скоро это будет подозрительно.

Лун Ань все же посмотрел на него. На лице брата уже не было улыбки, лишь сочувствие.

– Его отправят в детский дом?

– К сожалению.

В памяти опять всплыл куст жасмина под окнами детского дома, в котором Лун Ань жил после смерти матери. Он снова и снова считал цветы на ветках, видел, как они опадали, устилая белым хрупким ковром траву, а потом их подхватывало ветром, и лепестки уносились прочь. А Лун Ань оставался. Оставался и порой ловил себя на мысли, что прислушивается к шагам в коридоре, надеясь однажды различить в этих чужих, неродных звуках поступь матери. Он знал, что это невозможно, но хотел этого. Тетя Шань Лан, мать Лун Бэя, приезжала к нему пару раз. Лун Ань не отвечал на ее осторожные вопросы, но невольно жался к ней, когда она обнимала его.

Го Юна ждет то же самое? Он лишь недавно перестал просыпаться от кошмаров. Фа Линь рассказал, как ночью не мог успокоить его, когда мальчик случайно нашел в Сети отвратительные посты про Ван Цина, которые не смог прочитать, но этого и не требовалось, чтобы испугаться до истерики. У Ван Цина глаза были на мокром месте, пока Го Юн обнимал его за шею и лепетал, не умолкая, как ждал его и как скучал. И так будет каждый раз, когда они будут приходить к нему в детский дом? Если их вообще пустят.

На руку легла теплая ладонь Лун Бэя. Лун Ань заставил себя расслабить стиснутые в кулак пальцы.

– Ань-эр, я знаю, о чем ты думаешь. Нам с мамой бесконечно жаль, что с тобой это произошло. Отец никогда не простит себя за то, что позволил горю затмить его разум. Он скучает по тебе. И… я тоже очень скучаю.

Лун Ань развернул руку под его ладонью и пожал его пальцы.

– Я знаю. Прости, брат.

Лун Бэй кивнул и отпустил его.

– Я постараюсь найти тех, кто поможет. К сожалению, и судебная экспертиза, и полиция здесь бессильны. Но дай мне немного времени.

– Спасибо.

– Расскажи мне об учебе, – попросил брат, делая глоток чая. – Я слышал, ты участвуешь в исследовании. Мне было бы интересно об этом послушать, если это не конфиденциальная информация.

Лун Ань покачал головой:

– Уже нет. Эксперимент закрыли, когда все это случилось. Пока разрешения на продолжение исследований и открытие финансирования так и нет.

– Очень жаль.

Чай успел остыть за то время, пока Лун Ань рассказывал Лун Бэю об идее доктора Фа, «Тысяче эпох», постановках и медитациях. Он не стал подробно останавливаться на их с Ван Цином видениях, так и не найдя в себе силы произнести все это вслух. Пока это существовало лишь в их головах, их разговорах – между ними, у него еще был шанс найти ответы. Словно, если он расскажет об этом, тонкая нить порвется, и они не смогут отыскать ее снова.

Брат слушал очень внимательно, ни разу не перебив, хотя по его лицу Лун Ань видел, сколько вопросов у него возникает. Когда он упомянул бамбуковую флейту и обморок Ван Цина, Лун Бэй нахмурился, а чашка, из которой он пил, дрогнула в его руке.

– Ань-эр, подожди, – попросил он, на этот раз не сумев удержаться и не прервать его рассказ. – Я правильно понял, что эта флейта хранится в семье Фа как реликвия?

Лун Ань кивнул.

– Она очень древняя и принадлежит этому роду много столетий. Так Ван Цину сказала доктор Фа.

Лун Бэй потрясенно покачал головой и отставил чашку, сплетая пальцы в замок. Он молчал. Лун Ань попросил у подошедшей официантки еще чаю, в то время как брат даже не посмотрел на нее, хотя всегда был безукоризненно вежлив с персоналом. Когда девушка отошла, Лун Ань позвал его:

– Брат?

Тот моргнул и все же коротко взглянул на него, потом снова опуская глаза на свои руки на столе.

– Ань-эр, – наконец медленно произнес Лун Бэй, – ты помнишь, что случилось с тобой в три года?

Лун Ань нахмурился.

– О чем ты?

– Ты тогда был у нас с мамой в гостях. Мама ушла в магазин всего на десять минут. А ты… я так перепугался, что плакал до самого вечера.

У Лун Аня было мало воспоминаний о столь раннем детстве. Он помнил дом тети Шань Лан, знал, что часто проводил в нем время, потому что обожал старшего брата. Тетя никогда не препятствовала их общению, так что с удовольствием забирала Лун Аня к себе, когда он немного подрос. Однако он понятия не имел, о чем говорит Лун Бэй.

– Прости, я не помню этого.

Лун Бэй со вздохом кивнул. Лун Ань заметил, как он еще крепче сцепил пальцы, словно собирался с мыслями.