Тысяча эпох. Искупление

Его драгоценная жена Минлэй, носившая их наследника, умирала после родов, едва успев дать жизнь сыну.

Фа Шэньхао уже нечего было терять.

– Ее тело может не выдержать. Духовная энергия слишком слабая. Все это может выйти из-под контроля. Ты должен понимать, что… – попытался объяснить Ван Сяоши.

– Ван Сяоши! Сделай это!

Она была так слаба. Ее дыхание было рваным, неглубоким. Еще несколько минут – и оно затихнет навсегда. Ребенок, родившийся раньше срока, был где-то в соседних комнатах у повитухи, которая сжималась от страха, когда забирала его под грозным взглядом Фа Шэньхао.

– Сделай это. Клянусь, я на все готов, – повторил он, когда Ван Сяоши неуверенно подошел ближе к Минлэй.

Ему было очень страшно. Он прекрасно понимал, насколько рискует, ведь Минлэй не была такой сильной, как Фа Шэньхао. Его тело, душа и духовная сила выдержали исцеление при помощи расщепления души, но его жена могла лишиться разума. Если это произойдет… Однако что станет с ней, ее сыном и Фа Шэньхао, если Ван Сяоши не попытается?

Тело прошила уже знакомая, некогда пережитая боль. Излечить женщину можно было только одним способом. И Фа Шэньхао знал, на что соглашался. Только он понятия не имел, что сам уже был однажды вырван из объятий смерти таким же путем.

Минлэй зашлась криком, и Ван Сяоши тоже хотелось закричать. Флейта, которую он использовал, чтобы успокаивать разум и работать с духовной энергией, лежала на смятых покрывалах ее кровати без надобности. Здесь она уже не поможет.

Молодая жена Фа Шэньхао вдруг обмякла, лишившись чувств. Ван Сяоши, смяв одежду на груди пальцами, старался восстановить дыхание, пережидая отголоски боли и чудовищное головокружение. У него получилось? Во рту был привкус крови.

Все перед глазами пошло рябью цвета киновари. Ван Сяоши показалось, что он закрыл глаза, поддавшись слабости, лишь на мгновение, но, когда услышал взволнованные голоса и крики в соседних покоях, постель Минлэй была уже пуста.

– Госпожа! Нет! Остановитесь! Умоляю! Что вы делаете?!

– Минлэй!

Он бросился на крики по темному коридору. Одна из дверей была распахнула. Красивое лицо Минлэй, бледное, с сизыми пятнами, какие бывают лишь у мертвых, было перекошено. Она держала в руках крошечное тельце новорожденного сына, сдавливая его тонкую шею.

Еще секунда…

Сердце остановилось, сжалось так, что невозможно было выдавить из себя ни звука, когда над ее головой блеснуло лезвие меча. Мгновение короче полета искры – и она повалилась на пол, выронив заходившегося прерывистым криком ребенка.

Ван Сяоши склонился над ней, но Фа Шэньхао оттолкнул его, сбив с ног. Из ее раны лилась кровь. Повитуха упала без чувств.

– Что ты наделал…

Боль прошила все тело, и Ван Цин вдруг словно начал видеть все со стороны. Ван Сяоши, сидевшего подле мертвого тела с мечом в руке. Фа Шэньхао, который кричал не переставая. Затихшего и переставшего издавать даже хрипы младенца в окровавленных простынях.

Ван Цин попятился, не понимая, что происходит. В покои вбежали слуги. Вокруг царила настоящая паника. Ван Сяоши плакал и тихо говорил что-то, но Ван Цин не мог расслышать его слова.

В груди все горело, будто ребра обвили раскаленные добела струны. Он сделал лишь несколько шагов по направлению к Ван Сяоши, когда тот вдруг поднял на него глаза. Затуманенные пеленой горя, как море в шторм, блестящие от слез. Ван Цин выдержал лишь пару секунд этого взгляда, прежде чем упасть напротив него на колени, когда ноги сковало ужасной слабостью. Его трясло, он не понимал, как здесь оказался, почему видит этот кошмар со стороны, почему Ван Сяоши так смотрит на него.

– Ты убил ее, – прохрипел рядом Фа Шэньхао.

Ван Сяоши посмотрел на него, а потом вдруг протянул руку и коснулся груди Ван Цина. Тот вздрогнул и, повинуясь неясному порыву, накрыл его испачканные кровью пальцы своими. Внутри все стянуло в прочный узел. Хотелось плакать, но глаза оставались сухими, лишь горло сжималось так, словно его душили. Было страшно, больно, горько. Эти сокрушительные эмоции походили на волну, в которой его закручивало, не давая вдохнуть и пошевелиться.

– Чего ты… хочешь? – прошептал Ван Цин, но не услышал собственного голоса. Даже не мог наверняка сказать, произнес ли эти слова вслух.

– Прости, – сказал Ван Сяоши, продолжая смотреть на него.

Ван Цин вцепился в его пальцы у своей груди, но не успел ничего сделать, когда Ван Сяоши вдруг отстранился и подхватил неподвижного младенца на руки. Его крошечное лицо посинело, в уголке рта была кровь.

Он был мертв.

Ван Цин закричал.

– А-Цин! А-Цин! Тише, тише…

Ван Цин распахнул глаза. Кто-то держал его за руки, и он чувствовал тепло ладоней, сжимавших его пальцы, но не мог понять, где он. Вокруг было темно, и ему потребовалось время, чтобы осознать, что это его собственная квартира. В глазах стояли обжигающе горячие слезы. Сухое горло саднило от крика.

– А-Цин.

Юйлань?

Зажегся неяркий свет от лампы у кровати, и он наконец смог нормально увидеть сестру, которая сидела рядом с ним и стискивала его дрожащие пальцы.