Тысяча эпох. Искупление

Этот ребенок наверняка проклят. Его душа пострадала, как и душа Минлэй. Жена обезумела, потеряла человеческий облик из-за вмешательства Ван Сяоши, а что будет с его сыном, чья духовная сила настолько слаба? Его ждет судьба умалишенного отшельника, если не хуже…

Маленький мальчик смотрит на него блестящими темными глазами. Фа Шэньхао трясет, когда он понимает, взяв его, как малыш похож на его жену.

– Молчи, – хрипло требует он, когда ребенок слабо попискивает в его руках.

Вся их семья мертва. Ван Сяоши убил его любимую. Предал их. Предал его – того, кто считал его лучшим другом. Самым близким и родным человеком. И плевать, что они не были одной крови. И что теперь осталось у Фа Шэньхао?

Что у него осталось?

Даже жажды мести больше не было.

Лишь черная дыра в будто пробитой насквозь груди и мальчик в руках, которого оставалось только убить.

Взгляд ребенка вдруг загорается, когда он видит флейту в руке Фа Шэньхао. Он тянется к ней маленькими ручками, словно ища ее владельца.

– Он мертв, – бесцветным голосом сообщает Фа Шэньхао.

Глаза мальчишки округляются. Он вцепляется пальцами в его одежды, словно понимает, что за слова только что услышал.

– Ван Сяоши мертв! – кричит, срывая горло, Фа Шэньхао. Его голос эхом прокатывается по лесу.

Ребенок дрожит. Он всхлипывает один раз, второй, пока не начинает громко плакать. Фа Шэньхао хочет отбросить его и уйти. Он не может убить его, как собирался, но может оставить его здесь, надеясь, что судьба будет милосердна к нему, подарив смерть.

Ван Сяоши был виновен в смерти его жены. Он не смог удержать контроль, хотя обещал, что этого не случится.

Обещал, что будет рядом.

Ван Сяоши мертв. Мертв.

Последний из тех, кого Фа Шэньхао считал своей семьей.

Чем он отличается от этого ребенка, что сейчас цепляется за его рукав, плачет и не может оторвать глаз от флейты в его руке?

Бамбуковый корпус трещит в пальцах.

Все мертвы.

Фа Шэньхао оседает на землю и воет, согнувшись пополам и едва не упираясь лбом в прогнившую землю. Когда заканчивается воздух, он рвано вдыхает и воет снова. Его никто не услышит. Никто не придет. Вокруг только смерть. Флейта падает из его рук в прелую листву.

Алый закат окончательно догорел, оставив лишь седые сумерки. Фа Шэньхао сидит на земле до самой ночи, и единственное тепло, что он чувствует, – это маленький ребенок, которого он прижимает к себе.

В конце концов, он поднимается на ноги и подбирает из листвы флейту Ван Сяоши. Ему нужно уводить отсюда людей. Они ждут его приказов.

Он делает несколько шагов, когда понимает, что так и держит на руках ребенка. Фа Шэньхао ждет, то и дело сглатывая от ужаса.

– Идем, – наконец хрипло произносит он.

Ребенок тихо посапывает, все же уснув.

Он не знает, зачем делает это.

Зачем забирает эту флейту. Зачем уносит отсюда сына, душа которого наверняка изувечена.

Юго-западный лес пустеет.

Пусть мертвое навсегда остается мертвым.

* * *

Ван Цин открыл глаза. Его сердце рвано колотилось, дрожа под ребрами. Он думал, что никогда больше не увидит этого ужасного места, хранившего в себе слишком много боли. Он ошибался? Почему? Как такое возможно? Снова.

Лун Ань зашевелился и приподнялся на диване.

По-прежнему была ночь. Они проспали от силы пару часов.

– Все хорошо, – тихо произнес Лун Ань, поняв все без слов. – Больше этого не будет.

– Откуда ты это знаешь? – прошептал Ван Цин, глядя перед собой на темные очертания мебели в комнате.

Лун Ань какое-то время молчал, пока Ван Цин не посмотрел на него.

– Ты очень хотел спасти этого мальчика.

Это так. Ван Сяоши, умирая, думал, что в мире не осталось ничего, ради чего он мог бы еще жить. Что нет поводов оставаться, нет причин цепляться за существование. Однако он не смог не попытаться узнать, как сложилась судьба ребенка, которого он спрятал в тот далекий день, омытый кровью, в юго-западном лесу.

Его забрал Фа Шэньхао. Фа Шэньхао, который ненавидел Ван Сяоши, ненавидел своего сына, был одержим жаждой мести, ослеплен ею. Он сидел и рыдал перед флейтой Ван Сяоши, и лишь этот малыш оказался в тот момент подле него, чтобы быть свидетелем его горя.

Ван Цин проглотил вставший в горле ком.

– Ты знал об этом? – спросил он.

– Нет, – ответил Лун Ань. – Я связан энергией ци лишь со своим братом и нашим родом.

А Ван Цин – с Фа Шэньхао и его сыном, потому что Ван Сяоши отдал им обоим осколки своей души. Он погиб, но эта его часть навсегда осталась с кланом Фа – защищать его, быть рядом, как он обещал когда-то своему лучшему другу.

Пусть так – он сдержал свое слово.

И теперь сам был частью этой семьи, которая любила и принимала его. А Ван Цин принимал эту искалеченную, но все равно светлую, живую душу, что теперь обрела эту семью через него.

Ты это заслужил. Теперь все хорошо.

Ван Цин приложил ладонь к груди. Лун Ань опустил взгляд на его руку.

Ван Цин улыбнулся и снова закрыл глаза, на этот раз точно зная, что это было последнее их видение. И последняя кость, которую нужно было вправить.

Хорошо, что он узнал и эту часть истории.

* * *

Три недели спустя.