Тысяча и один день

Саймон выдерживает короткую борьбу с собой: говорить– не говорить? Затем сообщает неохотно:

– На подходе. Часа полтора еще.

– Что же вы, – укоряю я, – рано начали? Прихлопнули бы уж всех разом… Негр фыркает.

– Ага, – почему-то обижается Саймон. – С ней на «Магдалене» всегда десяток телохранительниц, да еще штабных баб не менее пяти. А телохранительницы у нее не чета комендантским…

– Откуда ты знаешь?

– Говорят. – Саймон пожимает плечами.

Да, я тоже не раз слыхал эти байки. Обсуждать начальство и его окружение – тема вечная, благодатная и неисчерпаемая. Очень может быть, что байки соответствуют действительности, но даже если это не так, если на «Магдалене» помимо экипажа корвета и госпожи главнокомандующей находится всего-навсего полдесятка офицеров штаба Присциллы 0'Нил, вооруженных личным оружием, и никакой охраны (от кого ей охранять главнокомандующую вдали от барьера – от метеоритов?), то и тогда у инсургентов будут серьезнейшие проблемы. Или кто-то из них вдруг научился телепортировать?

Бред. Шизоидный.

Нет, мятежники сперва попытаются пленить или истребить людей Марджори и захватить их оружие, а уже потом… Надо думать, диспетчерские башни, вся внешняя связь и управление ракетными шахтами уже в их руках. В крайнем случае «Магдалену» сожгут на подходе – если до того времени не успеют разделаться с людьми Марджори. Программа максимум, конечно, – захватить Присциллу…

Все равно непонятно, на что они рассчитывают. Я бы на такие шансы не ловил, но куда мне до Лучкина. У него на шансы нюх.

– Старожилов много с вами? – невинным тоном интересуюсь я.

– Много.

Ответ с запинкой. Саймону плохо удается вранье.

Внезапно гаснет свет, затем начинает мигать и гаснет окончательно, зато на стене тускло загорается забранный сеткой плафон аварийного освещения, и только потом слышится далекое «та-та-та-та»… Пуля дура, что ей порвать силовой кабель? Странно лишь, что повреждения возникли только сейчас, вон сколько кабелей протянуто под потолком, даже сквозь кубрик они проходят, а уж в штреках и вовсе паутина, на пальбу внутри помещений база никак не рассчитанная…

Саймон, маясь, то присядет на нары, то вскочит. Нет, он нормальный эксмен и в глубине души счастлив, что ему поручено охранять меня, а не лезть под пули, – но и это ему маетно.

– Хочешь расскажу тебе одну историю? – предлагаю я.

– Пошел ты… – тоскливо роняет он.

– Нет, ты послушай. Давным-давно жил такой спартанский царь, Клеомен. Тебе простительно о нем не знать. Так вот, когда на Спарту напали сильнейшие числом враги, он освободил рабов… нужда заставила… освободил презренных илотов, согласных вступить в его войско и сражаться за Спарту. Таких набралось немало. И в решающей битве спартиаты и илоты сражались плечом к плечу…

Негр напоказ зевает, ослепительно сверкнув зубами, а коротышка Саймон слушает, не пытаясь перебить. Ему правда интересно.

– Если бы они одержали победу…

– Так они проиграли? – Саймону в один миг становится все ясно. Если уж пошло сослагательное наклонение…

– Погибло все войско. Им не повезло. Но… – я делаю многозначительную паузу, – илоты дрались, как подобает воинам, и погибли свободными. Можно поставить на кон все и проиграть. Можно не играть совсем и проиграть наверняка. Есть маленькая разница. Нюанс.

– Не понял, к чему это ты, – ухмыляется Саймон. – Это нас-то сделали свободными? Что-то не замечал.

Все верно. Он техник, а не пилот, ему неведомо чувство свободы в полете, хотя бы и учебном. Моя промашка.

– Но ты добровольно отправился на Ананке? – допытываюсь я, стараясь не обращать внимания на пылающий затылок.

– Еще чего придумал. – Саймон фыркает. – Вызвали кучу народу по списку, согнали в трюм…

– Ты знал, куда везут?

– Так… слухи были.

– Ты мог не подчиниться, – перебиваю я. – Никто бы тебя силком не потащил. Здесь нужны бойцы, а не стадо, это даже бабы понимают. Расстреляли бы в назидание остальным? Ой ли? Ты мог бы покалечить себя или симулировать аппендицит. Мог бы придумать еще сотню уверток. Лагеря испугался? Так ведь где и когда дать дуба – это только вопрос времени, а в нынешних обстоятельствах – не очень большого времени. Ананке полыхнет через три дня, Церера – через шесть недель, Земля – через восемь месяцев…

– Заткнись!

– Есть шанс сдохнуть в драке, успев накостылять противнику. Шанс, пусть очень малый, спасти всю Землю…

Забавно: он не понимает простых вещей. Он улыбается: ему забавно, что простых вещей не понимаю я. В его голосе искреннее недоумение:

– Чего ради стараться для баб?

– Ради самих себя! Ради шанса выжить и когда-нибудь все изменить!

Ухмылка Саймона становится шире:

– Ну, ты-то, как я слыхал, стараешься ради своей мамочки. Это, конечно, твое дело, но при чем тут мы?

Хлесткий удар, ничего не скажешь. И ниже пояса. Я не сразу нахожу слова, а когда нахожу и зло цежу их сквозь зубы, ухмылка сползает с лица Саймона.