Тысяча и один день

– При том, что надо уметь хоть немного думать! Головой! Пилоты-эксмены – когда это бывало? Власть пошла на крайние меры ради самосохранения – и ошиблась. Она уже не сумеет сохранить себя в прежнем виде, если нам удастся отбиться! А что предлагаешь ты, вы все? – Я повышаю голос, обращаясь и к негру. – Помереть самим, только бы перемерли бабы? Хороший выход для долдонов, но я против. Да поймите же вы, кретины: мы только тем и отличаемся от скотов, что можем полезть в драку сами. Сами!

– В бойню! – взвизгивает Саймон.

– Быть может, она окажется просто дракой…

– Мы уже деремся, – возражает Саймон, но как-то не очень уверенно. – Здесь. С бабами.

– За жизнь – или за отсрочку?

– Врежь-ка ему разок, – советует Саймону негр. – За кретинов. Нет, дай я…

– Не надо, – останавливает Саймон. – Он же правда верит… А я вот что скажу: они настоящие люди, а мы так, эксмены. Но мы не скот. Кто хочет, тот пусть добровольно топает на убой, пожалуйста! Хоть с песнями. Только без нас!

Ничего у меня с ним не получится. Саймон не Мустафа Безухов, не Мика Йоукахайнен и не Джо Хартрайт. Трусоват и пассивен… в сущности, обыкновенный эксмен, наугад выдернутый из толпы. Кто я такой, чтобы многого от него хотеть? Пророк? Вождь? Не сподобился. У него другой вождь – тот, который приказал ему присматривать за мной.

– Вы и есть скот, – хриплю я. – Погубить все дело, чтобы попытаться выгадать лишних восемь месяцев прозябания? Ну, вперед… Не пожалеешь потом, когда придет твой черед гореть?

– Подвинься-ка! – Это негр Саймону.

Он усаживается подле меня на корточки, треплет по щеке и жирно, густо рокочет, будто перекатывает в горле и никак не может проглотить шарик масла:

– Расслабься, милый, расслабься… Расслабился? Я не собираюсь отвечать, и тогда он с хряском бьет меня по зубам. Поза ему мешает, удар получается ерундовый, но мой пылающий затылок пробует на прочность стойку нар. Взрыв боли – и грузно, как бетонные блоки, выплывающие из черноты слова:

– Мы все слиняем отсюда! А баб мы бросим тут! Предварительно попользовавшись!

Негр жирно гогочет. Кажется, последняя мысль пришла ему в голову только что и привела его в восхищение.

– Значит, слиняете? – спрашиваю я, шевеля разбитыми губами. Черт, больно как… – Хорошая затея. Умная. Ну, во-первых, в «Незабудку» можно запихнуть максимум две сотни эксменов, а «Магдалена» – корвет, судно малое, от силы мест на двадцать пять. Ну, грузовик еще, капсулы, шлюпки, мелочь всякая… Все не влезут. На перелет до Цереры на всех не хватит ни воздуха, ни пищи. Кто из вас хочет остаться здесь?

– Вот тебя и оставим, – регочет негр. – И еще тех ублюдков, которые не с нами.

Вот как. Стало быть, не все эксмены базы выбрали из двух глупостей наибольшую? Нет, я, в сущности, и не сомневался в этом, но приятно, черт возьми, получить подтверждение: не все мои коллеги – аморфная масса, гнилое стоячее болото, отозвавшееся на прыжок лягушки. Текут, текут по болоту ручейки, куда им хочется, и никакая лягушка не заставит их переменить русло…

– Значит, не меньше половины пилотов останется здесь. – Кажется, я улыбаюсь довольно-таки гаденькой улыбкой. – Часть боевых капсул вам придется бросить или сажать в них незнаек и неумеек, ни бельмеса не смыслящих ни в пилотаже, ни в навигации. Многим из вас так и так не хватит мест, но это ладно, дело ваше… Треть из вас до Цереры просто не долетит – это еще в лучшем случае. А вы подумали, как встретит вас Церера? Не кажется ли вам, что всех вас пожгут, как дрова, на дальних подступах? Там Третья эскадра, а она посильнее нашей – одних капсул до сотни, не считая больших кораблей…

Негр снова наотмашь бьет меня в зубы, на сей раз вполне чувствительно. Несколько секунд я шевелю разбитыми губами и озабоченно ворочаю языком во рту обломок зуба – затем отправляю его в плевке в лоснящуюся физиономию моего обидчика. Синхронный пинок ногой получается несильным – мышцы все-таки затекли, – но прицельным: негр воет и катается по полу, держась за причинное место. Вокруг него мокрой курицей скачет Саймон, не зная, что делать. Инструкций на этот счет он не получил.

Кряхтя и постанывая, негр медленно встает на четвереньки, затем, хватаясь за нары, ухитряется взгромоздиться на ноги. Сейчас мне придется худо: получил удовольствие – плати. Воспользуется заточкой или забьет так?

– Не трогать!

Оказывается, даже гаденыш может появиться вовремя.

– Он… – От рева дрожат нары. – Он мне…

– Что – тебе? – орет Лучкин, перекрывая рев негра, и вдруг наносит молниеносный удар ногой точно в то же место. От удара громоздкое тело взлетает к потолку, а рев превращается уже не в вой, а в жалобный скулеж. Не обращая на негра более никакого внимания, Лучкин завладевает кувыркающейся в воздухе заточкой. – Пшли. – Это он Саймону. – Отвязывай этого, да поосторожнее, он прыткий…

Ох как хочется ему еще покуражиться над недисциплинированным простодушным негром – может быть, даже сильнее, чем надо мною! – но минута не та, нет в жизни полного удовольствия, надо спешить. Нет, в самом деле, что за жизнь!..

Снег? Откуда?