Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Когда Неамех вернулся домой, старуха подошла к нему и поцеловала ему руку, но он положительно запретил ей делать это. Она помолилась за него и вышла из дому. Но на следующий день она вернулась в отсутствие Неамеха и, обращаясь к Ноаме, сказала ей:

– Вчера мы молились за тебя. Пойдем теперь, и до прихода мужа ты успеешь вернуться.

– Умоляю тебя, – обратилась девочка к своей свекрови, – позволь мне пойти с этой благочестивой старухой посмотреть на святых людей в святых местах, и я вернусь до прихода моего хозяина.

– Боюсь, чтобы муж твой не узнал об этом, – отвечала ей свекровь.

– Клянусь Аллахом, – заметила старуха, – я не позволю ей даже присесть, а она посмотрит только, и мы сейчас же вернемся.

Такой уловкой она вывела девочку-жену и привела ее во дворец Эль-Хаджая и, поместив в отдельную комнату, уведомила его о ее присутствии. Эль-Хаджай пошел посмотреть на нее и увидал, что к нему привели невиданную красавицу, но Ноама, увидав его, тотчас же закрыла свое лицо. Наместник призвал одного из своих приближенных и приказал ему собрать отряд из тридцати всадников, посадить Ноаму на спокойного и быстроногого верблюда и отвезти ее в Дамаск к царю правоверных Абдель-Мелику, сыну Марвана, которому он написал письмо.

– Отдай ему это письмо, – сказал он своему приближенному, – и привези ответ. Возвращайся поскорее!

Приближенный наместника посадил девушку на верблюда и отправился с нею. Она плакала о своем муже всю дорогу вплоть до Дамаска, где посланный просил позволения явиться к царю правоверных, получив которое, он сообщил ему о прибытии Ноамы, и тот велел отвести ей отдельное помещение.

Халиф прошел к себе в гарем и сказал своей жене, что Эль-Хаджай купил для него рабыню-девочку из царских дочерей за десять тысяч червонцев и прислал ее при письме.

– Да пошлет Бог на тебя свои милости! – отвечала жена.

После этого сестра халифа пошла к Ноаме и, увидав ее, вскричала:

– Клянусь Аллахом, счастлив тот дом, под кровлей которого ты находишься, хотя бы за тебя было заплачено сто тысяч червонцев!

– Скажи мне, красавица, – отвечала Ноама, – какому царю принадлежит этот дворец и что это за город?

– Город этот зовут Дамаском, – сказала сестра халифа, – а дворец принадлежит брату моему, царю правоверных Абдель-Мелику, сыну Марвана. Неужели ты этого не знала?

Клянусь Аллахом, госпожа моя, я этого не знала.

– А разве человек, который продал тебя и взял за тебя деньги, не сказал тебе, что ты куплена для царя?

Услыхав это, Ноама заплакала, застонала и раскинула умом таким образом:

– Если я буду рассказывать, то мне никто не поверит, и поэтому мне лучше молчать, так как я знаю, что Господь поможет мне.

Она в смущении опустила голову, и щеки у нее разгорелись от продолжительной дороги и от солнца.

Сестра халифа оставила ее в этот день в покое, а пришла на следующий день, и одела на нее чистую одежду, и принесла ей бриллиантовое ожерелье, и нарядила ее.

После этого к ней пришел царь правоверных и сел подле нее, а сестра сказала ему:

– Ты взгляни на эту девушку, в лице которой Господь соединил и красоту, и миловидность.

– Откинь покрывало, – сказал Ноаме халиф.

Но Ноама покрывала не откинула, и халиф лица ее не видал, но он полюбовался на ее руки, влюбился в нее и сказал сестре:

– Я приду к ней через три дня, а до тех пор ты развлекай ее своим разговором.

Он встал и ушел, а Ноама осталась одна и, думая о своем Неамехе, тяжело вздыхала. К следующей ночи у нее начался жар, и она не захотела ни есть, ни пить и сильно изменилась в лице. Халифу доложили об этом, и он очень были огорчен, и привел к больной весьма сведущих врачей, но никто не мог понять ее болезни и излечить ее.

Между тем хозяин ее Неамех вернулся домой и, опустившись на постель, стал ее звать, но она не откликалась. Он быстро встал и снова крикнул, но на крики его никто к нему не вышел, так как рабыни его из страха попрятались. Он пошел к своей матери и застал ее сидящей, пригорюнившись.

– О мать моя, где же Ноама? – спросил он у нее.

– Она теперь, о сын мой, – отвечала мать, – с женщиной, которой можно довериться более, чем мне; она пошла с благочестивой старухой посетить бедных богомольцев и сейчас вернется.

– Разве она привыкла выходить со двора? – сказал он. – И когда же она ушла?

– Она ушла рано поутру, – отвечала она.

– А как же ты позволила ей идти?

– О сын мой, да она сама упросила меня.

– Власть и сила в руках Аллаха! – вскричал Неамех.

Он в совершенном отчаянии вышел из дому и, придя к начальнику полиции, сказал ему:

– Это ты хитростью увел из моего дома мою девочку-рабыню? Я непременно поеду к халифу с жалобой на тебя.

– Да кто же увел ее? – спросил начальник полиции.

– Одна старуха, – отвечал он, – вот такой-то наружности, одетая в шерстяное платье, с четками в тысячу бусин.

– Укажи мне на старуху, и я найду тебе рабыню.

– Да мы старухи этой не знаем, – отвечал Неамех.

– В таком случае, – сказал начальник полиции, очень хорошо знавший, что старуху эту послал Эль-Хаджай, – тайна может быть открыта только Господу.

– Я ищу свою рабыню, и Эль-Хаджай разберет нас с тобой.