Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Как я рада, что внушила тебе такую любовь, о Хасан, ради которой я подвергаю душу свою опасности этой ночи! Но — увы! — я не знаю, должно ли мое сердце радоваться, что оно завоевано, или же я должна смотреть на нашу встречу как на начало бедствий и несчастий в моей жизни?

И, сказав так, она склонила голову на плечо мое, а глубокие вздохи при этом поднимали грудь ее.

И я сказал ей:

— О госпожа моя, почему в эту светлую ночь мир представляется таким черным перед глазами твоими? И зачем навлекать на свою голову бедствия такими ложными предчувствиями?

И она сказала мне:

— Ради Аллаха, о Хасан, сделай так, чтобы эти предчувствия были ложными! Но не думай, что эти безумные страхи приходят во время нашего столь желанного свидания, только чтобы помешать нашему удовольствию. Увы, мои тревоги слишком обоснованы. — И, помолчав некоторое время, она добавила: — Знай, о самый обожаемый из любовников, что принцесса Зулейка тайно любит тебя и что она готова признаться тебе с минуты на минуту в своей любви. И что ты будешь делать, получив такое признание? И сможет ли любовь, о которой ты говоришь мне, устоять против славы иметь возлюбленной самую красивую и могущественную из царских дочерей?

Но я прервал ее и воскликнул:

— Клянусь жизнью своей, о прелестная Каирия, ты всегда будешь преобладать в моем сердце над принцессой Зулейкой! И если бы по воле Аллаха у тебя была еще более грозная соперница, ты увидела бы, что она не смогла бы завладеть моим сердцем, покоренным твоими прелестями! И даже если бы у царя Сабур-шаха, отца Зулейки, не было сына, который мог бы сменить его на персидском престоле, и если бы он собирался оставить его жениху дочери своей, я принес бы в жертву такую судьбу ради тебя, о любезнейшая из девушек!

А Каирия воскликнула:

— О несчастный Хасан, как ты слеп! Ты забываешь, что я всего лишь рабыня на службе у принцессы Зулейки! И если ты ответишь отказом на ее признание в любви, ты навлечешь ее обиду и на мою голову, и на свою, и мы оба будем изгнаны без прощения. Так что лучше будет и в наших интересах, если ты уступишь этой самой могущественной из принцесс. Это единственный путь к спасению. И пусть Аллах наложит бальзам на сердца страждущих!

Я же, услыхав такой совет, почувствовал себя на грани негодования, ибо меня заподозрили в малодушии и сочли способным поддаться таким расчетам, и я воскликнул, обнимая восхитительную Каирию:

— О величайший дар Творца, не мучай душу мою столь горькими речами! И если опасность действительно угрожает твоей очаровательной головке, давай вместе сбежим на мою родину! Там есть пустыни, где никто не сможет найти наших следов. И я благодаря Воздаятелю достаточно богат, чтобы позволить тебе жить в великолепии, пусть даже и на краю обитаемого мира.

При этих словах моя подруга грациозно высвободилась из моих объятий и сказала:

— Что ж, Хасан, я больше не сомневаюсь в твоей привязанности и хочу развеять заблуждения, в которые я намеренно ввела тебя с целью испытать твои чувства. Так знай же, что я не та, кем ты меня считаешь, я не Каирия — любимица принцессы Зулейки. Я — принцесса Зулейка, а та, которую ты считал принцессой Зулейка, — моя любимая Каирия. И я придумала эту уловку только для того, чтобы быть уверенной в твоей любви. Впрочем, ты сейчас же получишь подтверждение моих слов.

И, сказав это, она сделала знак — и из тени кипарисов вышла та, которую я считал принцессой Зулейкой, а на самом деле это была ее любимица Каирия. И она подошла и поцеловала руку своей хозяйки и церемонно поклонилась мне.

И восхитительная принцесса сказала мне:

— Теперь, о Хасан, когда ты знаешь, что меня зовут Зулейка, а не Каирия, полюбишь ли ты меня так же сильно и будешь ли испытывать к принцессе те же нежные чувства, которые испытывал к простой фаворитке принцессы?

И я, о господин мой, не преминул дать правильный ответ…

В эту минуту Шахерезада заметила, что восходит утренняя заря, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И я, о господин мой, не преминул дать правильный ответ, сказав Зулейке, что даже не представляю, чем могу заслужить ее внимание, чтобы она соизволила подарить взгляд свой рабу ее и тем самым сделать судьбу его более завидной, чем судьбы сыновей величайших царей земли.

Однако она прервала меня и сказала:

— О Хасан, не удивляйся тому, что я делаю для тебя! Разве я не видела тебя спящим однажды ночью под деревьями при ясной луне?! И вот с того момента мое сердце было покорено твоей красотой, и я не могла поступить иначе, как отдаться тебе, не сопротивляясь порывам сердца своего.

И пока добрая Каирия прогуливалась неподалеку, чтобы следить за окрестностями, мы отдавались пылким чувствам своим, однако ничего противозаконного не произошло. И мы провели ночь, целуясь и нежно беседуя, пока фаворитка не предупредила нас, что пора расставаться. Но прежде чем я покинул Зулейку, она сказала мне:

— О Хасан, да пребудет с тобой память моя! И я обещаю, что скоро ты узнаешь, насколько ты дорог мне.