Тысяча огней

Однако, «традиционные» министры отнюдь не чувствуют себя менее важными персонами, чем их коллеги в центральном правительстве, и ничем не уступают им в тщеславии. Когда мы возвратились во дворец и я закончил съемки короля, министры попросили запечатлеть на пленку также и их. Я, понятно, по законам вежливости не мог им отказать. Уважаемые синьоры величаво шествуют мимо моей фотокамеры, а я любезно осведомляюсь, кто из них министр внутренних дел, а кто министр финансов.

Переводчик, подумав немного, с улыбкой говорит:

— Вот этот — первый министр, этот — второй, вон тот — третий, а этот — четвертый и так до двадцатого. У министров короля, — объясняет он, — нет специальных обязанностей. Всем им присваиваются соответствующие номера в зависимости от их «значимости». Министр номер семь главнее министра номер восемь, а министры девятнадцать и двадцать обладают весьма малым весом в делах.

Не успеваю я задать еще один вопрос, как снова появляется король для участия во второй части программы. Мы снова наводим на него фотокамеры. Король перестал бояться магического глаза фотообъектива, он даже улыбается, глядя на нас.

Через переводчика, который слушает его, лежа ничком на земле, король спрашивает, готовы ли мы заснять заседание Совета министров, на котором он в виде особой любезности позволил нам присутствовать. Мы благодарим его и отвечаем, что у нас все готово. Король доволен, он что-то мычит в серебряный наносник, и мы догадываемся, что он велит нам подождать. Он переоденется, а затем вместе с министрами явится на официальную церемонию. И вот примерно через полчаса он вышел из своего павильона в сопровождении министров и придворных, торжественно вышагивавших за величественным королем, который держал в руках ярко расписанный зонт, точно такой же, как виденные нами в музее зонты его предков.

При появлении короля все бросились на землю и, закрыв глаза, уткнулись лбами в песок. Открыть глаза разрешается, лишь когда священнослужители в красных одеяниях, сидящие по левую и правую сторону от короля Тоньи, закроют зонт, что дозволено только им, хранителям древних традиций и правил церемониала.

После долгих утомительных песнопений начинается заседание совета. Вновь открывается зонт над головой короля Тоньи, и монарх спускается во двор. Теперь и министры падают ниц. Наступает минута подачи устных петиций, просьб, жалоб, выражения самых разных желаний. Один за другим, строго по порядку номеров, министры, не глядя на короля, излагают различные важные проблемы, сообщают о видах на урожай, о нехватке воды, о визите префекта центрального правительства, о полученных петициях. Один из граждан умоляет предков короля излечить его от чесотки, а другой, у которого украли кур, хотел бы, чтобы король магическими заклинаниями обрек воров на смерть.

Король внимательно и благосклонно выслушивает все просьбы.

Когда умолкает последний проситель, король закрывает глаза и застывает в задумчивости. Придворные, охрана и зонтоносец отступают назад, к самой стене.

Могучего сложения король остается один посреди двора; из серебряного наносника вылетают невнятные глухие звуки, похожие на скорбные причитания. Король начинает дрожать, словно в трансе. Стон переходит в довольно мелодичное пение; монарх сначала медленно, а затем все быстрее исполняет какой-то старинный танец. Очень скоро я понял, что это знакомая мне еще по Бразилии ма-кум-ба. Ее завезли туда африканские рабы. Король Тоньи танцует, строго подчиняясь ритму спрятанных бог весть где тамтамов, а из горла через серебряный фильтр вырываются хриплые звуки песни.

Священнослужители и министры сопровождают каждое слово короля хлопками в ладоши и дрожат от страха, выслушивая из уст живого монарха волю его умерших предков. Так проходит заседание Совета министров в Абомее. Первыми высказались министры. Король отвечает им, но не прямо. В его «художественном» исполнении звучат голоса умерших предков, всех монархов древней династии. Здесь, в Абомее, Совет министров и ма-кум-ба — это одно и то же.

Мертвые владыки незримо участвуют в танце. Они отвечают министрам, принимают решения.

Вся жизнь королевского двора в Абомее протекает как бы в двойном отражении прошлого в настоящем и настоящего в далеком прошлом.

В конце ма-кум-бы начался проливной дождь. Жрецы убили молодых козлят, и жены короля слили их теплую кровь в оцинкованные мисочки. Король Тоньи, обессилев после изнурительной церемонии, усаживается на подушках, заранее приготовленных под навесом. Самые старые из королевских жен входят в королевский шорец, неся в мисочках козью кровь — ритуальный дар умершим владыкам. За ними следуют жены помоложе.

Нам будет дозволено войти внутрь здания лишь по окончании церемонии.