Тысяча осеней Якоба де Зута

— После полуночи я услышал шум. Спросил: «Кто там?» — а в ответ мне просовывают в щель под дверью стамеску, хлеб, завернутый в парусину, и бурдюк с водой. Шаги убежали. Ну, со стамеской я быстро снял пару досок. Вылез их «Хлева». Луна светила яркая, как солнце. Никто и не думал огораживать лагерь забором, понимаете, потому что лучше пустыни забора нет. Люди часто сбегали. Многие назад приползали, воды просили. Некоторых местные черные приводили — им за них грогом платили. Остальные померли: на то сомнений у меня сейчас нет никаких… заключенные, в большинстве своем, были необразованные, а тут прошел слух, что можно добраться до Китая, если пойти по пустыне на северо — северо — запад, ага, до Китая — на это я и понадеялся, и направился той ночью в Китай. Прошел ярдов шестисот и слышу, как взводят курок. Это был он. Майор. Он просунул мне стамеску и хлеб, понимаете. «Ты теперь беглец, — говорит он, — и я могу тебя убить без всяких вопросов, ты, ирландский подонок». Он подошел ко мне так близко, как мы сейчас, а глаза его горели, и я уже подумал: «Вот и все», — и он нажал на спусковой крючок, а ничего не случилось. Мы посмотрели друг на друга, удивились. Он пырнул меня штыком в глаз. Я увернулся, но не так быстро, — плотник указывает Якобу на шрам на лбу, — и потом время словно замедлилось, и мы тянули ружье в разные стороны, как два малыша, не поделившие игрушку… и он споткнулся… и ружье перевернулось, и прикладом ему по башке как стукнуло, и у этого козла вышибло дух.

Якоб замечает, как дрожат руки Туоми.

— Самозащита — это не убийство в глазах Бога и закона.

— Я — заключенный, а у моих ног — мертвый морпех. Я помчался на север по побережью, и через двенадцать или тринадцать миль, как день наступил, набрел на болотистый ручей, утолил жажду, лег и проснулся только во второй половине дня, потом съел ломоть хлеба и пошел дальше, и шагал так еще пять дней. Отмахал, наверное, семьдесят или восемьдесят миль так. Но солнце обожгло меня дочерна, как поджаренный тост, и пустыня высосала из меня все силы, и меня пронесло от каких-то ягод, и скоро я начал сожалеть, что ружье майора дало осечку, потому что теперь меня ждала медленная смерть. В тот вечер перед закатом океан поменял цвет, и я помолился святому Иуде Фаддею, попросил закончить мои страдания любым угодным ему способом. Вы, кальвинисты, в святых можете не верить, но и вы, я знаю, не отрицаете, что каждая молитва будет услышана. — Якоб кивает. — И на рассвете, проснувшись на том самом, всеми забытом, берегу — необитаемом на сотни миль вокруг — я услышал песню гребцов. В бухте стоял потрепанный китобой под звездно — полосатым флагом. Его баркас направлялся к берегу за водой. Ну, я повстречался с капитаном и пожелал ему доброго утра. Он спрашивает: «Сбежал, да?» Я отвечаю: «Так точно». Он говорит: «Найди хоть одну причину, почему я должен пнуть по яйцам моего самого лучшего покупателя в Тихом океане, британского губернатора Нового Южного Уэльса, и помочь беглецу?» Я отвечаю: «Я плотник и поработаю на борту бесплатно целый год». Он говорит: «Мы, американцы, держимся правил, которые очевидны для всех. Все люди равны, всем даны определенные Создателем права, среди которых — право на жизнь, свободу и счастье, и ты проработаешь три года, а не один, поскольку получишь жалованье жизнью и свободой, а не долларами». — Трубка Туоми потухла. Он разжигает ее и глубоко затягивается табачным дымом. — Зачем я сейчас все рассказываю? Ранее, в Парадном зале, Фишер упомянул об одном майоре на британском фрегате.

— Майоре Катлипе? Не самая лучшая фамилия, если перевести.

— Она застряла в памяти беглого заключенного еще по одной причине. — Туоми смотрит на «Феб» и ждет.

Якоб опускает трубку:

— Морской пехотинец? Ваш мучитель? Катлип?

— Казалось бы, таких совпадений в жизни не бывает, только на сцене, но…

О последствиях вслух никто не говорит. Но Якобу они слышатся.

— …не бывает, а вот, мир все равно… разыгрывает… ту же самую… хренову пьесу. Это он! Джордж Катлип, морской пехотинец, с Нового Южного Уэльса, появляется в Бенгалии, губернаторский приятель по охоте. Фишер упомянул эту фамилию, так что сомнений нет. Ни тени сомнений, — хриплый рык срывается с губ Туоми вместо смеха. — Ваше решение о капитанском предложении и все такое, и без этого очень сложное, но если вы пойдете на сделку, Якоб… если вы пойдете на сделку и майор Катлип меня увидит, то, Бог свидетель, он с моими долгами разберется. Если только я не убью его первым, то стану кормом для рыб или червей.

Осеннее солнце — раскаленный цветок календулы.

— Я потребую гарантий, защиты Британской короны.

— Мы, ирландцы, отлично знаем, как защищает Британская корона.