Тысяча первый попаданец. Часть вторая

В итоге на встречу с Паниной и неведомым пока режиссером отправилась одна Татьяна. "Я тебе вполне доверяю!" – категорически сказал ей Городецкий-Карцев, покидая с невестой извозчичью коляску возле своего дома. – "Езжай, удиви их своей компетентностью". Затем Карцев втихомолку проник в облюбованное местечко в голове отданной на заклание сестрички.

– Где же наш герой, Городецкий-Смитсон? – ожидаемо удивилась госпожа Панина, бывшая в своем кабинете в компании с худощавым, артистического вида мужчиной лет под сорок, встретившись взглядами с которым, Таня ощутила явственный укол в сердце. Артистичность его сквозила во всем: в нарочитой небрежности одежды, в гриве темных, слегка вьющихся волос, в мгновенно ускользающем и возвращающемся взгляде, в мозаике беспрестанных движений: вот он берется за подбородок, тотчас трогает ухо, вздымает вопросительно бровь, чуть кривит насмешливо губы… Все это было манерно, игра на публику, но Татьяну именно такое поведение мужчины почему-то завораживало. Впрочем, вопрос прозвучал и требовал ответа.

– У него неожиданно образовалась важная встреча, и он делегировал меня. Я, в общем-то, в курсе всех нюансов нашего спектакля.

– Вот до чего нас доводит демократия! – с деланным возмущением обратилась Панина к компаньону. – Его ждет в условленное время целая графиня, а он пренебрегает ею ради нежданной встречи.

– О, ужас, ужас, – в тон ей ответил артист. И тотчас обратился к Тане: – Так вы та самая Татьяна? То бишь Сара Вудраф?

– Я – да. А Вас как звать-величать?

– Перед Вами Андрей Изметьев, бывший актер и бывший режиссер Малого драматического театра на Фонтанке.

– Ваше представление прозвучало с большим трагизмом. Но солнце все еще весело бежит по небосводу, в глазах Ваших полно жизни и огня, девушки при встрече с Вами наверняка трепещут ресницами – значит, многое еще впереди, не так ли?

– Как она тебя отбрила, а, Андрюша? А ты сомневался, может ли провинциальная актриса стать подлинной Сарой Вудраф. Они там с Сергеем фурор произвели и вовсе не среди полуграмотных аборигенов, а вполне интеллигентных людей. Думаю, вопрос об исполнителях главных героев поднимать больше не следует.

– В отношении Татьяны склонен с Вами согласиться. Жаль все-таки, что здесь нет Сергея Городецкого.

– Нет сегодня, будет завтра, – легкомысленно отмахнулась Софья Владимировна. – Скажи лучше, где твои клевреты?

– Я их оставил ожидать в фойе. Не хотел создавать толпу на встрече штаба нашего предприятия.

– Ты все-таки умничка, Андрей Изметьев. За то я тебя и люблю.

– Кабы вправду любили, Софья Владимировна…

– Не лукавь, Изметьев. Тебе ведь мало любви одной женщины, ты как истый артист жаждешь любви всех… И оделяешь, судя по слухам.

– Как можно верить слухам, Софья Владимировна? Из одного-двух увлечений они создают десятки. И вот честный, в сущности, человек вынужден на каждом углу оправдываться, доказывать, что он не верблюд.

– Хорошо, Андрюша, прощаю. Увы, театральная среда, создающая яркие иллюзии чувств, порождает и подлинные сердечные увлечения, вот только живут они обычно недолго. Роман на один сезон. Ну, зови все-таки сюда артистов, но вводи по одному – а мы с Татьяной будем их с пристрастием пытать.

Уже под вечер, когда состав актеров на спектакль был, в основном, определен и они отбыли по домам, Софья Владимировна отвела Татьяну в сторону от вызвавшегося ее провожать Изметьева и приглушенно спросила:

– Я смотрю, на Вас нет корсета, но Ваша немалая грудь все же чем-то поддерживается?

– Да. Это новый род белья, изобретенный мамой Сергея Городецкого. Называется бюстгальтер. Очень удобное приспособление. Показать?

– Очень бы хотелось посмотреть. Андрей, выйдите на время в коридор, мы Вас потом позовем…

В коляске, наедине с Татьяной, Изметьев заметно преобразился: взор его, направленный исключительно на девушку, обрел гипнотизирующую силу, а голос – властную убедительность.

– Вы произвели на меня необыкновенное впечатление, – говорил он. – Такой яркой, ироничной и притом чувственной девушки я никогда еще не встречал. Мне будет страшно интересно с Вами работать, наблюдать, как Вы будете выстраивать образ своей непростой героини.

– Я чувствую, Вы меня гипнотизируете, – с предательской дрожью в голосе отвечала Татьяна. – Зачем?

– Это происходит у меня непроизвольно, если женщина, с которой я разговариваю, мне нравится. А Вы нравитесь мне чрезвычайно. С первой минуты нашего знакомства.

– Скажите, в чем причина Вашей размолвки с Сувориным? Может быть, там тоже была замешана женщина?

– К размолвкам в нашей среде всегда можно приплести какую-нибудь особу. Вы что-то о моей скандальной истории слышали?

– Пока нет, но я могу навести справки.

– Прошу Вас, не надо. Нам ведь предстоит вместе работать, а значит доверять друг другу.

– Хорошо, погожу. Но и Вы умерьте свой натиск на чувствительную сторону моей натуры. Тем более что я, подозревая в Вас ловеласа, все жеиспытываю к Вам симпатию. Но нашей совместной работе игры чувств могут помешать.

– Разве реальные чувства могут помешать изображению воображаемых чувств?