Тысяча поцелуев

– Не стоит притворяться. До меня дошли слухи, что ты вот-вот обручишься.

– От кого?!

Хью впервые поцеловал Сару только накануне вечером. Откуда, черт возьми, отец узнал, что он собирался сделать ей предложение?

Лорд Рамсгейт небрежно махнул рукой:

– У меня повсюду шпионы.

В этом Хью не сомневался, но все же…

– За кем ты шпионил: за Уинстедом или за мной?

Отец пожал плечами:

– Какая разница?

– Огромная.

– Полагаю, за обоими. Ты облегчаешь мне задачу. Можно убить двух зайцев одним ударом.

– Будь добр не шутить в моем присутствии, – попросил Хью, вскинув брови.

– Как всегда, серьезен, – прищелкнул языком маркиз. – Ты никогда не понимал шуток.

Хью молча уставился на него. Отец обвиняет его в отсутствии чувства юмора? Поразительно!

– Я не обручен, – начал Хью, отчетливо выговаривая слова, слетавшие с губ как дротики. – И не обручусь в обозримом будущем. Поэтому можешь собрать вещи и возвратиться в тот ад, откуда выполз.

Отец только ухмыльнулся в ответ на оскорбление, чем насторожил Хью. Лорд Рамсгейт никогда не игнорировал оскорбления: скручивал их в маленькие шарики, наполнял осколками стекла и железа и швырял в оскорбителя.

– Мы закончили? – спросил Хью холодно.

– Почему такая спешка? – со смешком произнес лорд Рамсгейт.

– Потому что я презираю тебя, – усмехнулся Хью.

Отец рассмеялся.

– О, сын, когда ты поумнеешь?

Хью ничего не ответил.

– Не важно, что ты меня презираешь, и никогда не будет важно. Имеет значение лишь то, что я твой отец. – Он подался вперед и с мерзкой гримасой добавил: – Ты не сможешь от меня избавиться.

– Не смогу, – согласился Хью. – Зато ты можешь избавиться от меня.

Подбородок маркиза дрогнул.

– Полагаю, ты имеешь в виду тот безбожный документ, который вынудил меня подписать.

– Никто ни к чему тебя не принуждал, – пожал плечами Хью.

– Ты действительно этому веришь?

– Разве я вложил перо тебе в руку? Документ был чистой формальностью, и ты знаешь это не хуже меня.

– Я ничего не знаю…

– Ты знаешь, какими будут последствия, если посмеешь причинить вред лорду Уинстеду, – перебил Хью с мертвенным спокойствием, – независимо от того, записано это на бумаге или нет.

Так и будет. «Соглашение» было подписано его отцом в присутствии поверенного, полным именем с указанием титула, который так много значил для него, что он признал, как много потеряет, если не откажется от своей вендетты против Дэниела.

– Я выполняю свою часть сделки! – прорычал лорд Рамсгейт.

– Пока лорд Уинстед жив – да.

– Я…

– Должен сказать, – снова перебил Хью (какое это огромное удовольствие – обрывать отца на полуслове!), – что не прошу у тебя многого. Большинство в этом мире прекрасно живут и никого не убивая.

– Он тебя искалечил! – прошипел лорд Рамсгейт.

Хью вспомнил ту волшебную ночь на газоне Уиппл-Хилла, когда танцевал вальс. Впервые после того как пуля Дэниела разорвала ему бедро, Хью держал в объятиях женщину. И они вальсировали!

Сара не позволила ему назыать себя калекой. Может, именно в тот момент он и понял, что влюблен? Или в какой-то другой из сотни?

– Я хромой, но не калека, – спокойно возразил Хью с улыбкой.

– В чем разница, черт возьми?

– От калеки чего можно… – Хью поднял глаза. Лицо отца пошло багровыми пятнами, как всегда, когда он злился или был пьян. – Не важно: все равно не поймешь.

Хью и сам не понимал: чтобы объяснить отличие, нужна леди Сара Плейнсуорт… Нет, просто Сара, ни леди Сара Плейнсуорт, ни даже леди Сара.

– Ты недооцениваешь себя, сын, – заметил лорд Рамсгейт.

– Ты сам только что назвал меня калекой, а теперь обвиняешь в том, что я себя недооцениваю!

– Я не имею в виду твои атлетические способности, хотя правда и в том, что леди предпочтет мужа, который может скакать верхом, фехтовать и охотиться.

– Как ты, например? – процедил Хью, указав взглядом на толстое брюхо отца.

– Умел, – ответил лорд Рамсгейт, очевидно не оскорбившись, – и у меня был богатый выбор из целого выводка, когда надумал жениться.

«Выводка»… Отец действительно не считал женщин за людей и говорил о них пренебрежительно, как о низших существах.

– Две дочери герцогов, три – маркизов, и одна – графа. Я мог бы получить любую.

– Повезло матушке! – усмехнулся Хью.

– Совершенно верно, – кивнул лорд Рамсгейт, не замечая сарказма. – Пусть она и была урожденная Фаррингтон, но, кроме нее, у герцога имелось еще шесть дочерей, так что я взял ее с не слишком большим приданым.

– Полагаю, все же более значительным, чем у дочери другого герцога? – протянул Хью.

– Нет. Но Фаррингтоны происходят от баронов Уэйкли, первый из которых, как тебе известно, сражался в войске Вильгельма Завоевателя.

О да, это ему известно, еще как известно!..

Уже в шесть лет Хью знал назубок все ветви, веточки и листочки фамильного древа. К счастью, у него была великолепная память, поэтому трудностей это не вызвало. Фредди повезло меньше: неделями ходил с распухшими от побоев линейкой руками, потому что никак не мог запомнить.

– Другое герцогство, – презрительно пояснил маркиз, – не может похвастаться своими корнями.

Хью только головой покачал:

– Ты воистину поднял снобизм на новый уровень.

Отец проигнорировал его замечание.