Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть

— Мне не страшно, — доверительно сказала она, и я поверил ей. На все сто процентов. Моя Поппи. Малышка, но сколько же в ней отваги и света.

Никогда еще я не гордился так своей любовью к ней, как в этот миг.

Лишь теперь я обратил внимание, что у нее другая кровать, большая, чем два года назад. И матрас слишком большой для нее. Сидя на нем, она казалась маленькой девочкой.

Заметив, что я смотрю на кровать, Поппи немного отодвинулась, и в ее глазах промелькнула настороженность. Вполне понятная. Я был уже не тем мальчишкой, с которым она попрощалась два года назад. Я изменился.

И я не был уверен, что смогу снова стать ее Руне.

После секундного замешательства она сглотнула и похлопала ладонью по матрасу. Сердце застучало. Поппи позволила мне остаться. После всего, что случилось. После всего, что я натворил, она доверилась мне.

Ноги слушались плохо. Слезы высохли, оставив соленую корку на щеках. Горло словно натерли наждачной бумагой. Нестерпимая мука отложилась оцепенелостью. Я чувствовал себя совершенно разбитым и кое-как заштопанным, с пластырями, наложенными на открытые раны.

Помочь нельзя.

Все бесполезно.

Все бессмысленно.

Я сбросил ботинки и забрался на кровать. Поппи подвинулась на привычную для себя половину, а я неуклюже взгромоздился на свою. Потом мы оба, словно вспомнив старую привычку, повернулись лицом друг к другу. Но не все оказалось так просто. Поппи изменилась. Я изменился. Все изменилось.

И я не знал, как приспособиться к этой ситуации.

Минуты проходили в молчании. Поппи как будто довольствовалась тем, что просто смотрит на меня. Но у меня был вопрос. Вопрос, который я хотел задать с тех пор, как между нами прекратились все контакты. Мысль, вошедшая в меня буравом и обратившаяся мраком из-за отсутствия ответа. Мысль, от которой меня мутило. Вопрос, который и сейчас мог разорвать меня изнутри. Даже теперь, когда мой мир и так лежал в руинах.

— Спрашивай, — сказала вдруг Поппи, понизив голос, чтобы не разбудить родителей. На моем лице, должно быть, отразилось удивление, потому что она с лукавым видом пожала плечами. — Может, я и не знаю того парня, которым ты стал сейчас, но это выражение мне хорошо знакомо. Тебя что-то мучит.

Я провел пальцем по простыне между нами, полностью сосредоточившись на выполняемом движении.

— Ты знаешь меня. — Больше всего мне хотелось и самому в это верить. Потому что Поппи была единственным человеком, знавшим меня настоящего. Даже теперь, после двух лет молчания, она знала, какое сердце бьется под волнами ярости и злости.

Ее пальцы приблизились к моим на нейтральной территории между нами. Той ничьей земле, что разделяла нас. Две руки, ее и моя, вытянулись одна к другой, но остановились перед последним усилием. Мне так хотелось достать фотоаппарат и запечатлеть этот момент — такой потребности я не испытывал давно.

Я хотел сохранить этот миг. Удержать его. Сберечь для вечности.

— Думаю, я знаю, о чем ты хочешь спросить, — сказала Поппи, отвлекая меня от моих мыслей. Щеки ее вспыхнули, краска разлилась по светлой коже. — Скажу честно, после возвращения узнать тебя трудно. Но бывает и так, что иногда тот, кого я любила, проглядывает. И этого достаточно, чтобы поддержать надежду, что он не умер, а только уснул. — На ее лице проступило решительное выражение. — Больше всего я хочу увидеть, как он пробьется из-под наносов. И это самое большое мое желание — увидеть моего Руне до того, как я уйду.

Я отвернулся, не хотел слушать, как она говорит об уходе, о том, какое я разочарование, о том, что ее время истекает. И тут, словно солдат в героическом порыве, ее рука преодолела расстояние между нами, и кончик ее пальца коснулся моего. Я снова повернул голову. Мои пальцы раскрылись под ее прикосновением. Пальчик Поппи пробежал по моей ладони, повторяя узор линий.

Тень улыбки скользнула по ее губам, а я ощутил холодок внутри — сколько еще раз мне суждено увидеть эту улыбку. И где, вообще, она находит силы улыбаться.

Потом ее рука медленно вернулась на прежнее место и там осталась, а Поппи посмотрела на меня, терпеливо ожидая вопрос, который я пока еще так и не задал.

Сердце тревожно затрепетало и побежало быстрее.

— Это твое молчание… только из-за болезни или… или из-за того, что… — В памяти пронеслись образы нашей последней перед расставанием ночи. Поппи и я… спаянные в медленном, нежном поцелуе губы… Она говорит, что готова… мы сбрасываем одежду… Поппи подо мной… ее пристальный взгляд… И потом она лежит в моих объятиях. Я засыпаю рядом с ней. Все сказано, без утайки…

— Из-за чего? — спросила Поппи.

Я собрался с духом.

— Из-за того, что я зашел слишком далеко? Ну, заставил тебя… — Ладно, будь что будет. — Ты жалела, что это случилось?

Поппи напряглась, глаза ее блеснули, и я подумал, что она расплачется и признается в том, чего я боялся все эти два года. Что я перешел черту… сделал ей больно. Что она доверилась мне, а я обманул ее доверие.