Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть

Руне наклонился, чтобы поцеловать меня, но я приложила пальцы к его губам.

— Поцелуешь на высоте тридцать девять тысяч футов. В небе. За облаками.

На меня повеяло запахом мяты. Не проронив ни слова, он выпрямился, а я рассмеялась. Самолет вдруг резко набрал скорость, и мы оторвались от земли.

Через какое-то время лайнер выровнялся, набрав высоту, и я вдруг увидела прямо перед собой губы Руне. Чтобы не улететь, я вцепилась в его рубашку и только успела выдохнуть, как его язык уже вступил в нежную схватку с моим.

— Поцелуй восемьсот восьмой, — прошептала я, когда он, отдуваясь, отстранился. — На высоте в тридцать девять тысяч футов. От моего Руне… и мое сердце едва не разорвалось.

К концу полета я собрала еще несколько поцелуев для моей копилки.

* * *

— Это нам? — недоверчиво спросила я, оглядывая пентхаус невозможно дорогого отеля на Манхэттене, куда привела нас моя тетя. Я посмотрела на Руне, за невозмутимым, как всегда, выражением которого проступало тем не менее изумление.

Диди подошла ко мне.

— Поппи, твоя мама ничего об этом пока не знает, но я уже некоторое время встречаюсь с одним человеком. — По ее губам скользнула мечтательная улыбка. — Скажем так, этот номер — его подарок вам обоим.

Совершенно ошарашенная, я уставилась на нее, а потом почувствовала, как внутри растекается тепло. Я всегда переживала за тетю Диди. Она часто оставалась одна. И теперь по ее лицу было видно, какое счастье в ее жизнь принес этот человек.

— Он заплатил за это? За нас? За меня?

Диди помолчала, потом объяснила:

— Строго говоря, платить не пришлось, поскольку этот закуток ему и принадлежит.

Челюсть у меня отвисла еще больше, если такое вообще было возможно, но тут Руне поддел ее пальцем и вернул на место. Я посмотрела на своего бойфренда:

— Ты знал?

Он пожал плечами:

— Диди помогла мне все спланировать.

— Значит, ты знал? — повторила я.

Руне покачал головой и, подхватив чемоданы, понес их в спальню справа. Похоже, указанию моего отца насчет раздельных спален он следовать не собирался.

— Знаешь, Попс, — сказала тетя, глядя ему вслед, — этот парень ради тебя и по битому стеклу пройдет.

Мое сердце омыла теплая волна света.

— Знаю, — прошептала я, чувствуя, как в душу снова просачивается тот самый, недавно появившийся страх.

Диди обняла меня, и я обняла ее:

— Спасибо.

Она поцеловала меня в висок.

— Не за что, Попс. Я и не сделала-то ничего. Все Руне. — Она помолчала. — Не думаю, что я когда-либо видела двух подростков, которые любили бы друг друга так сильно. Цени это время, Попс. Он любит тебя. И ты слепая, если не видишь этого.

— Я вижу.

Диди шагнула к двери:

— Мы здесь на двое суток. Я буду с Тристаном в его апартаментах. Если что-то понадобится, позвони на мой сотовый. Я неподалеку — всего в нескольких минутах.

— Хорошо.

Я еще раз обвела взглядом комнату, упиваясь ее великолепием. Потолок был такой высокий, что мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть белую лепнину. Подобных огромных жилых помещений я еще не видывала, и большинство гостиных выглядели бы в сравнении с ней какими-то каморками. Я подошла к окну, и мне открылся панорамный вид Нью-Йорка.

У меня перехватило дух.

Взгляд находил и цеплялся за знакомые места, которые я видела только на картинках или в кино: Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк, статуя Свободы, Флэтайрон-билдинг, Фридом-тауэр…

Столько всего надо увидеть! Сердце забилось в предвкушении чуда. Побывать здесь я мечтала всю жизнь. Я мечтала жить здесь. Мечтала устроить здесь свой дом. Блоссом-Гроув был моими корнями, Нью-Йорку предстояло стать моими крыльями.

А Руне Кристинсену быть моей вечной любовью. Пройти вместе со мной весь путь.

Заметив дверь слева, я подошла к ней, повернула ручку и охнула — в лицо ударил холодный ветер.

Сад.

Открытая терраса — с зимними цветами, скамеечками и, самое главное, великолепным видом. Застегнув парку, чтобы не замерзнуть, я переступила порог. На мои волосы тут же опустились белые снежинки. Я закинула голову, чтобы почувствовать их на лице, и они сели на ресницы, щекоча глаза.

Капельки воды потекли по лицу, и я рассмеялась и прошла дальше, трогая блестящие зеленые листочки. Дойдя до стены, я остановилась — передо мной, как на блюдечке, лежал Манхэттен.

Я вдохнула, и холодный воздух пробрал меня до костей. И тут меня обняли теплые руки, а подбородок уткнулся в плечо.

— Нравится? — мягко спросил Руне, понизив голос почти до шепота, чтобы не нарушить покой этого маленького рая.

Все еще не веря своим глазам, я покачала головой и повернулась — ровно настолько, чтобы видеть его лицо.

— Поверить не могу, что ты устроил это все. Что ты сделал мне такой подарок — подарил Нью-Йорк.

Руне поцеловал меня в щеку:

— Сегодня уже поздно, а у нас завтра много дел. Тебе нужно как следует отдохнуть, чтобы увидеть завтра все, что я запланировал.

В голове у меня выскочила неожиданная мысль:

— Руне?

— Ja?

— Можно я тоже отведу тебя в одно место?

Он нахмурил лоб, но все же согласился:

— Конечно.