Тысяча ступеней (СИ)

  И вновь поклонившись изумлённому князю, вышел вон. Странствия мои по Лизвии длились многие года. В каждом посёлке, а тем более городе, я расспрашивал о Павле, но никто ничего мне не мог ответить. Мне исполнилось сто двадцать, сто тридцать, под сто сороковой добиралось, а я ничего не добился. В Лизвии меня прозвали вечным странником. Я находился в том состоянии физического тела, что, казалось ещё чуть-чуть, и я умру. Грань, отделяющая меня от смерти, была очень тонка, но я, к своему удивлению, её не перешагивал. До сих пор я ещё в том же состоянии.

  Измученный после почти двадцати пяти лет странствий я вернулся в столицу княжества и присел на паперть церкви. Ум и тело у меня изнемогли. Но я представил вдруг Павла и понял, что ему пятьдесят с лихвой. Это меня растревожило, ибо, даже найдя его, он уже, так может быть, не сумеет оставить от себя потомства.

  Я чуть отдохнул, слегка повернул голову и тут же узнал его. Это был высокий, тощий мужчина, узкоплечий с впалыми щеками и глазами. Волосы на голове были коротко острижены, отчего лоб выглядел чрезмерно великим. Павел на лицо был бледен. Тонкое тело и тонкие костлявые руки с длинными, немного искривленными пальцами, что свидетельствовало о тяжёлой работе, что приходилось исполнять Павлу, говорили так же о голоде. Наследник Россмузии давно ничего не ел. Одежонка на нём была не ахти. Лохмотья, заплатка на заплатке.

   - Павел, - позвал я, вставая по россмузийски.

  Его голова непроизвольно дернулась, он обернулся ко мне. Синие глаза приобрели как-то оттенок. Павел кинулся ко мне с криком "Дедушка", упал к моим ногам и прижался всем телом ко мне. Из груди его вылетали ничем не сдерживаемые рыдания и по щекам обильно текли слёзы. Как когда-то в детстве я ласково гладил Павла по голове. Я дал ему вволю выплакаться. Он много страдал.

  Наконец я его поднял и сказал:

   - Ну, полно, полно, внучек. Я за тобой пришёл.

   - Дедушка, ты ещё жив!

   - А как же! Чтоб твой дед умер, не наказав Дмитрия - да ни за что! Пойдём, Павлуша, зайдём к князю. Он добрый человек - даст нам отдых, еду, одежду, а потом, когда мы отправимся домой, и коней. Пойдём, дорогой ты мой.

  Князь принял нас с большой радостью и был приятно изумлён моим появлением.

   - Вы, Степан Матвеев, явно намерены прожить вечность, - в одном разговоре произнес князь.

   - Он частично прав - с тех пор я прожил не одну сотню лет.

  После отдыха я стал прощаться с князем.

   - Степан Матвеев, я предлагаю вам проводить вас с триумфом до самой столицы, узурпатора помогу свергнуть.

  Я покачал отрицательно головой:

   - Наш народ не любит такого. Даже Дмитрия он признает за любимого царя скорей, объявись Павел с чужестранным войском. Россмузийцы не примут того царя, что будет поставлен иностранной волей. Дайте нам лучше сапоги, шапки и шубы, что ни есть. Вот увидите - всё устроится.

  Князь не стал настаивать и, дав прошенные мной вещи, отпустил на Родину.

  Месяц я и Павел не спеша шли в Россмузию. А, едва перейдя рубеж, я каждому встречному говорил:

   - Помнишь ли Степана Борчакова Матвеева? Так это я. Вот веду государя Павла на трон.

  И за нами увязалась целая толпа. К нам по пути присоединялись вооружённые и негодующие люди. Чуть ли не на руках нас двоих донесли до столицы. Под вечер я один из первых вошёл в кремль и проник в царские палаты.

  Дмитрий увидел меня и Павла, а также дышащую гневом толпу. Его лицо искривила гримаса судороги. Венец на нём покосился, он сполз на пол с трона и истерически захохотал. Толпа бросилась к Дмитрию с оружием, желая убить. Но поскольку я находился ближе, то проявил проворство и загородил Дмитрия своим телом.

   - Стойте! Разве не видите, что Дмитрий тронулся умом?! Кто смелый убить с ума сошедшего? Но только пусть у того поднимется рука убить старика. - Я вынул из кармана нож. - Вот нож. На нём сохранились следы крови Алексея II, деда Дмитрия.

  И я бросил под ноги нож. Толпа отшатнулась. Никто из неё не вышел. Я поднял с пола валявшийся венец, бережно отряхнул и сказал:

   - Я короновал Дмитрия, а сейчас говорю: он был на троне самозванством, так как старший его брат Павел был жив. Короновал же я его, имея над собой силу. А теперь признаю это недействительным. Государь наш - Павел!

  ---------------------------------------------

  Степан вздохнул, начало жарить, но он вдруг сказал:

   - Через неделю, как некогда Василия и Дмитрия я короновал Павла. Вскоре он женился на дочери лизвийского князя. Когда тот умер, то Лизвия отошла к Россмузии по причине неимения мужского наследника. Через год на Россмузию с севера напали скандивы, а с запада, вместе с ними заодно, селацыры, тогда овладевшими землями всей Ропевы. Павел так и не успел освободить Россмузию. Но дело продолжил Александр, сын. Он был вторым в браке меж Павлом I и Елизаветой, как крестили перед браком дочь лизвийского князя. Но первый ребёнок, Славней, умер, не достигнув года...