Тысяча свадебных платьев

– Я никогда не была той дочерью, которую она хотела бы иметь, и она мне ясно давала это понять. – Тут она прижимает ладонь к губам. – Простите. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы все это выслушивать. Просто мне на самом деле не с кем даже поговорить об этом, а вы… вы с Авророй так сблизились.

Она наклоняет голову, чтобы отпить кофе, и я смотрю на нее, заранее сознавая, насколько болезненно будет для нее то, что я собираюсь сказать. И зная, что нам необходимо порой услышать именно то, что ранит.

– Рори мне однажды сказала то же самое, – тихо говорю я. – Что она совсем не та дочь, о которой вы мечтали.

Камилла медленно поднимает голову, и я вижу, что мои слова ее потрясли.

– Аврора думает… – Глаза ее наполнились слезами. – Но это неправда. Я так ею горжусь. Очень горжусь. Она красивая и храбрая, и всегда четко знает, чем хочет заниматься и кем быть… – Запнувшись, она часто моргает, пытаясь избавиться от слез. – Она – это та я, стать которой у меня, увы, не хватило смелости в ее годы.

– Почему же она этого не знает?

Я знаю, это жестокий вопрос, но его необходимо задать. Камилла ставит на столик чашку и вытирает слезы – аккуратно, чтобы не испортить макияж.

– Я сделала много ошибок. Я все пыталась покрепче ее удержать. Себе я говорила, что якобы так нужно для ее защиты – но это не так. Никакой это не было защитой. Я просто пыталась подрезать ей крылья и удерживать рядом с собой. Когда исчез Хакс, она отдалилась от меня. И от всей прежней жизни, на самом деле. Я пыталась вернуть ее в прежнее русло, пыталась дотянуться до нее, но она отдалялась все больше и больше. А потом она встретила вас – и вся как будто сразу ожила. И с этой галереей… Она вернулась к этой затее и вновь заговорила о своем творчестве. Я знаю, как малодушно это может выглядеть… но у меня возникло такое чувство, будто вы можете ее у меня отобрать, а Аврора – все, что у меня есть в жизни. Вот почему я повела себя так. Потому что во мне взыграла ревность… И страх.

Камилла отводит взгляд, устремляя его куда-то к горизонту. Я внимательно ее рассматриваю, и ее профиль кажется мне каким-то очень знакомым, как будто я уже всю жизнь ее знаю. Она очень похожа на Рори – и в то же время сильно отличается от нее. Снаружи она лощеная, хладнокровная и уверенная в себе, а под этим панцирем идеальности – множество слоев душевной боли. И я чувствую, как сердце мое делает шаг к ней навстречу.

– Никто не в силах отнять ее у вас, Камилла. Она ваша дочь. Это узы на всю жизнь. Это то, что намного сильнее родственной крови и общих воспоминаний. Вы связаны с ней отзвуками души.

Камилла снова оборачивается ко мне, и между бровями у нее пролегает тонкая морщинка.

– Отзвуками? – непонимающе переспрашивает она.

Я улыбаюсь, потому что, как мне кажется, ей сейчас очень нужна моя улыбка.

– Так частенько говорила моя мать. Она верила в то, что каждый из нас обладает собственным отзвуком. Это как отпечаток пальца – только бесплотный. И верила в то, что эти отзвуки души соединяют нас с теми, кого мы любим, связывая нас навеки.

Она пристально смотрит на меня широко раскрытыми и еще блестящими от слез глазами. Я не могу понять, что означает ее взгляд, но чувствую в нем какую-то острую жажду, потребность выговориться, и в то же время как будто некое сопротивление.

– А сами вы… в это верите? – спрашивает она наконец. – В то, что эти отзвуки связывают нас навеки?

Голос у нее хрипловатый, даже сдавленный от нахлынувших чувств, и я вдруг с удивлением понимаю, что она сейчас передо мною с обнаженной, ничем не прикрытой душой, точно беззащитное дитя. И горло сжимает внезапная боль, так что становится трудно дышать. Я испытываю глубокое смятение, чуть ли не до головокружения, но Камилла по-прежнему смотрит на меня в ожидании ответа.

Прежде чем я успеваю сообразить, что ей сказать, Камилла быстро ставит чашку и вскакивает с кресла. Вид у нее очень взволнованный, почти виноватый.

– Стукнула дверь. Это Аврора.

Она собирается пойти к прихожей, когда внезапно в дверях появляется Рори. Когда мы встречаемся взглядом, она слегка ошарашена, что видит меня здесь. В ее глазах и радость, и страх, и я понимаю, что мать ее не предупредила обо мне. В руках Рори держит большой конверт из манильской бумаги. Сунув его под мышку, она пристально смотрит на Камиллу:

– Что происходит?

– Ой, как славно, что ты приехала! – восклицает Камилла, умудряясь одновременно казаться и взбудораженной и довольной. – Мы с Солин просто немножко поболтали.

Рори переводит взгляд на меня, затем, прищурясь, снова на мать.

– Мы с тобой это обсудили…

– Нет-нет, мы просто познакомились немного поближе. Поболтали, знаешь, по-девичьи.

– Ты мне оставила сообщение, чтобы я приехала как можно скорее. Я решила, что-то стряслось.

– Я это сказала лишь потому, что знаю, как ты была бы рада повидаться с Солин. Я подумала, что было бы замечательно собраться на воскресный завтрак втроем.

– Вот только мы с тобой уже все обсудили. Что ты затеяла?