Тысяча свадебных платьев

– До этого я еще доберусь, – пообещала Рори. Ей было понятно мамино нетерпение, но нужно было рассказать той очень многое и в то же время преподнести все осторожно. – Сначала я поехала в Ньюпорт, чтобы пообщаться с Энсоном. Но его там не оказалось, и вместо этого я поговорила с его сестрой Тией. Она достала свою детскую фотографию, причем очень похожую на эту – знаешь, как будто близнецы с разницей в тридцать лет! А еще показала мне кое-какие бумаги, которые нашла, разбирая документы и записки отца после его смерти. Старую бухгалтерскую книгу и копию сертификата об удочерении. Вот зачем я полетела в Сан-Франциско – чтобы встретиться с Энсоном и все это ему объяснить. Он сорок лет слонялся по миру, ненавидя Солин, поскольку был уверен, что она бросила его, узнав про его покалеченные ноги. Но это была ложь, придуманная его отцом. Отец Энсона отослал ее подальше, потому что она была беременна. Мне необходимо было встретиться с ним и доказать то, что я успела узнать: что малютка, которую Солин тогда родила, – это ты.

Камилла побледнела, выражение ее лица стало жестким.

– Это неправда.

– Правда, мама, – тихо возразила Рори. – Я своими глазами видела «Постановление об удочерении», и там черным по белому были написаны имена Гвендолин и Джорджа Лоуэлл. И Солин там значилась. И твое имя. Отец отмечен там как неизвестный, но нет ни малейших сомнений, что это ребенок Энсона. Его отец заплатил одной женщине по имени Дороти Шеридан, чтобы она сообщила Солин, будто бы ты умерла вскоре после рождения. А на самом деле тебя отдали в другую семью.

– Нет.

– Она назвала тебя Асия, – продолжала Рори, будто не слыша это неустанное отрицание. – Это означает «приносящая утешение».

Камилла с недоверием помотала головой, глядя на дочь широко раскрытыми, словно остекленевшими глазами.

– То, что ты мне рассказываешь, Аврора, просто немыслимо. После стольких лет… И шансы на то, что из всех людей… именно она…

– Я понимаю, это так сразу в голове не укладывается. И мне тоже это надо еще как следует переварить. Но все это – самая настоящая правда. Женщина, которая родила тебя, до сих пор жива, и находится здесь же, у нас, в Бостоне. И на прошлой неделе ты даже встретилась с ней на ланче.

Камилла резко встала с дивана, отчего серебряная рамка со стуком упала на пол.

– Зачем ты мне все это говоришь? Неужели ты и правда так хочешь втянуть эту женщину в свою жизнь, что готова проглотить даже такой абсурдный вымысел? Или это мне такое наказание за то, что я в тот раз повела себя не лучшим образом?

Рори изумленно воззрилась на мать:

– По-твоему, я могла сочинить подобное просто тебе назло?

– Я говорю, что, по-моему, ты с готовностью в эту глупость веришь. Ты едва знакома с этой женщиной – а для тебя она уже едва ли не святая.

– Ты говоришь как Энсон. Он мне вчера вечером сказал примерно то же самое.

Услышав это, Камила почти обрадовалась.

– То есть Энсон тоже не поверил в эту историю?

– Тут вопрос не в том, поверил или нет. Я выложила перед ним все доказательства. Даже оставила бухгалтерскую книгу его отца. Но он мне ясно дал понять, что не заинтересован в воссоединении семьи.

– А что Солин? – с холодком спросила Камилла. – Как она изволила отозваться по поводу такого чуда?

– Она еще ничего не знает. Сейчас она со мной не разговаривает. После того ланча в «Seasons» она не отвечает на звонки и дверь не открывает.

– И в этом, как я понимаю, виновата я.

– Я этого не говорила. Но Солин можно понять. Отдаление для нее – самозащита. То, что произошло в тот день в кафе, она восприняла как нападки на нее – чем это, собственно, и было. Может, ты не слышала, что говорила, – а я слышала. И она тоже. И сейчас я слышу, что ты говоришь. По иронии судьбы тебе выпал шанс узнать свою настоящую мать, и, вместо того чтобы ухватиться за эту возможность, ты обвиняешь меня в том, что якобы я тем самым хочу тебя наказать. Я тебя не понимаю!

Камилла напряженно кивнула:

– Тут есть о чем подумать, Аврора. Уж извини, если мне потребуется на это больше времени, чем тебе бы хотелось. Может быть, Солин справится с этими новостями лучше, чем я. – Она наклонилась поднять упавшую рамку со снимком, прошла к горке в углу гостиной и еще пару минут неторопливо раздвигала другие предметы на полке, чтобы осободить место для фотографии. Когда Камилла снова повернулась к Рори, на лице ее читалось выражение бесстрастной покорности судьбе. – И когда ты ей об этом скажешь?

– Пока что нескоро. Тия еще надеется переубедить Энсона, поэтому я обещала подождать. Вряд ли это что-то даст, но мне в любом случае нужно время, чтобы наладить отношения с Солин.

– Как, по-твоему, она это воспримет?

– Боюсь, не очень хорошо. Ее может окончательно сокрушить то, что она потеряет Энсона снова – причем таким вот образом. А если добавить сюда тот факт, что дочь, которую она сорок лет оплакивала, тоже жива, но не хочет с ней иметь ничего общего… Я бы сказала, тут просто все предпосылки для полноценного нервного срыва.

– Аврора…

– Я устала, мама. Поеду домой.

Камилла ошеломленно посмотрела на дочь: