Тысячелетний мальчик

– Совершенно точно я ею не воспользуюсь. Как тебе это только в голову взбрело? Ты совсем спятил, мальчик? Современной науке будет несложно сделать анализ этой жидкости. В ней секрет, который тысячу лет считался утраченным. Тайна победы над смертью, понимаешь? Возможность жить вечно.

Он взволнованно округляет глаза.

Доктор Хайнц качает головой и тихо говорит:

– Мы не созданы для тофо, чтобы жить фечно. Это противоречит… противоречит всему.

Джаспер поворачивается к ней и изображает удивление:

– О! Ты ещё здесь? А зачем?

За долю секунды, на которую он отвлёкся от стеклянного шарика, я успеваю его схватить. Рука Джаспера двигается недостаточно быстро, а я немедленно сую стеклянный шарик себе в рот. Глаза Джаспера расширяются от ужаса. Я пытаюсь проглотить шарик, но не могу; солёная вода, рвота и кашель сделали свое дело – горло у меня распухшее и сухое.

– НЕТ! Ты, маленький дьявол!

Он тянет ко мне руки и хватает меня за горло.

– Выплюнь, сын труса! Выплюнь её сейчас же! Боже, помоги мне, я убью тебя, маленький мерзавец, так же, как убил твоего папашу!

Мне больно и страшно, его крепкие руки сильнее сдавливают моё горло. Он правда сказал: «Как убил твоего папашу»?

Я пытаюсь вдохнуть, голова у меня кружится, и в ней пульсируют эти слова. Тут я краем глаза замечаю, как доктор Хайнц поднимает лопату и со всей силы опускает её на затылок Джаспера.

В фильмах в такие моменты раздаётся треск – или металлический звон, если оружие металлическое. В обычной жизни, могу сказать, всё не так. Был просто очень громкий стук.

Опять же, в фильме, получив такой удар, человек немедленно теряет сознание. Он грохается на пол, и дело сделано.

Он не ведёт себя так, как Джаспер, который завопил:

– О! Ты, грязная старая ведьма!

В ярости он разворачивается, но доктор Хайнц, выставив перед собой лопату как копьё, держит его на расстоянии. Я пользуюсь случаем, чтобы выскользнуть из палатки на пляж. Крутая тропинка ведёт на вершину утёса – к большой площадке, покрытой сухой травой. Я карабкаюсь вверх, чтобы убежать от Джаспера, но он преследует меня, выкрикивая проклятия на языке, которого я никогда раньше не слышал.

Это был он. На корабле. Бородатый человек, который накричал на меня. И который столкнул с корабля моего отца.

Каждый вдох, как наждак, раздирает мне горло, но я должен двигаться дальше.

– Я разрежу тебе пасть, если потребуется, чёртов пёс!

Что-то блеснуло – огромный нож в его руке – и у меня нет никаких сомнений, что он выполнит обещанное.

Над нами кружит вертолет. Мне надо держаться подальше от Джаспера до тех пор, пока вертолёт не приземлится на траву. Сколько это займёт? Ещё минуту?

Камни на тропинке лежат неплотно, они осыпаются у меня из-под ног, пока я карабкаюсь всё выше по утёсу. Джаспер больше и сильнее меня, и ему не пришлось бороться с бушующими волнами совсем недавно.

Я выбиваюсь из сил, и он догоняет.

Ещё три шага, два…

Я пытаюсь ухватиться за пучок травы в конце тропинки и чувствую, как рука Джаспера обхватывает мою лодыжку.

Я выкрикиваю:

– Нет! Отпусти!

Но он тащит меня вниз, я открываю рот в крике, и жемчужина жизни падает. Я вижу, как она описывает кривую в воздухе и ударяется о камень. Шарик откатывается обратно на тропинку и останавливается подо мной, чуть-чуть за пределами досягаемости.

В отчаянии я вытягиваю свободную руку, но не достаю до жемчужины. Джаспер видит её, но тоже не может дотянуться. Я нащупываю над собой крепкий корень, за который можно уцепиться, и больше не соскальзываю.

Это продолжается несколько секунд. Я повис, держась за корень, лицо прижато к утёсу, а Джаспер вцепился мне в лодыжку. Но наше положение крайне неустойчиво. Одна из ног Джаспера ни на что не опирается. Если я соскользну, мы оба полетим на камни.

«…как убил твоего папашу…»

Если он умрёт, какое мне дело?

Я чувствую, что корень подаётся, и мы с Джаспером сползаем вниз. От этого Джаспер оказывается чуть ближе к жемчужине жизни, но всё ещё недостаточно близко, чтобы её схватить.

«…как убил твоего папашу…»

Я слышу эти слова, они звучат глухо, словно доносятся из пещеры.

А если я умру вместе с ним? Боюсь ли я этого?

Я осмеливаюсь посмотреть вниз. Джаспер зажал в зубах лезвие ножа, чтобы освободить другую руку и схватить меня за лодыжку. Его вес тянет меня вниз, вниз, и я понимаю, что через считаные секунды моя жизнь оборвётся.

В отчаянии я рою пальцами землю возле корня, пытаясь выкопать новую опору, но безуспешно. Соскальзывая, я кричу: «Нет!» – и тут я чувствую, как меня хватают за большой палец, а затем за запястье забинтованной руки. Боль обжигает, но я настолько напуган, что не смею даже стонать.

– Я его держу! – слышу я сверху. – Давай, сынок. Я тебя держу.

Я смотрю в лицо человеку – офицеру полиции, спасателю, солдату? Не знаю, но меня теперь рвут на части: Джаспер держит за лодыжку, а этот человек – за оба моих запястья. Мой вес и вес Джаспера тянут спасателя за край утёса.

Я отчаянно лягаюсь и освобождаю ногу. Джаспер теперь висит на одной руке, отчаянно пытаясь найти на крутом каменистом склоне опору для ног.