Тысячелетний мальчик

Если я буду слишком сильно дёргаться, то перетяну спасателя через край и мы трое погибнем. Поэтому я пинаю утёс снова и снова – так, чтобы посильнее ударить руку Джаспера. Наконец я слышу проклятия и чувствую, что он держится уже не так крепко.

Но он не падает. Раскинув руки, он прижимается к утёсу, пальцы его ног стоят на пучках травы. Джаспер хрипло дышит. Он смотрит вверх – туда, где меня утаскивают в безопасность, и в глазах его ужас.

– Помогите! – выкрикивает он.

Вытащивший меня человек проверяет, всё ли со мной в порядке, и только после этого он обратит внимание на Джаспера, висящего на обрыве. От вертолёта бежит ещё один мужчина, но ему нужно несколько секунд, а у Джаспера их нет.

Я ложусь на землю, камешки и острые травинки оставляют на моем голом торсе новые царапины. Я протягиваю Джасперу руку. Я не могу допустить, чтобы он упал. Убийца он или нет, я не могу дать ему погибнуть.

– Нет! Назад! – кричит мой спаситель, но Джаспер тянется ко мне…

Тянется… Протягивает руку…

Неожиданно его глаза впиваются во что-то другое, и, следуя за его взглядом, я вижу жемчужину жизни, которая устроилась в трещине. Она слишком далеко, чтобы я мог её достать, но в глазах Джаспера – жадность и решительность.

– Нет, Джаспер, ты не достанешь! – кричу я. – Хватай мою руку!

В какой-то момент мне кажется, что он так и сделает. Но он не может остановиться. Прихрюкнув от напряжения, он перекладывает нож в руку и касается лезвием жемчужины жизни, пододвигая её к себе. Затем он бросает нож, хватает жемчужину и зажимает в кулаке. Но жадность Джаспера приводит к тому, что он теряет равновесие. Он отклоняется назад со стоном:

– О… нет… О… нет…

Мой спаситель и я – мы оба лежим на краю утёса, пытаясь дотянуться до Джаспера. Он тянет одну руку – и ухитряется достать до моей. Я чувствую жемчужину жизни между нашими ладонями. Он что, передает её мне? Трудно сказать. Мы встречаемся взглядами, но я не могу удобно схватиться за его руку, и под собственным весом он опрокидывается назад.

Не могу на это смотреть. Я понимаю, что не удержу его, и я закрываю глаза, чтобы не видеть, как он соскальзывает вниз. Он даже не кричит.

Я не могу посмотреть вниз.

Затем я слышу глухой удар о камни, от которого мне становится нехорошо.

Надо мной склоняются уже двое и тащат меня на безопасную, ровную траву.

Я дрожу и рыдаю, хватая ртом воздух, а человек обнимает меня и трясёт, как делала мама.

Кулаки у меня сжаты, и я чувствую, как в ладонь вжимается стеклянный шарик.

Мой спаситель крепко меня держит, приговаривая:

– Тс-с, всё хорошо, сынок, всё в порядке, сынок.

И впервые с тех пор, как умерла мама, я думаю, что у меня может быть всё хорошо.

Глава 99

Вертолёт отправился с Джаспером на борту в большую больницу в Крэмлингтоне. Они обещали вернуться через час. Меня оставили с доктором Хайнц, которая приготовила на маленькой походной плитке жидкий суп из консервов, перевязала мне руку, промыла царапины какой-то штукой из аптечки и снова завернула меня в покрывало. Всё это время я крепко сжимал в руке жемчужину жизни. Не знаю, заметила ли она.

Мы с доктором Хайнц сидим на складных стульях и молча пьём суп. Я не слишком расположен разговаривать, и, кажется, она это понимает.

У неё звонит мобильник, и я вздрагиваю. Доктор Хайнц выходит из палатки, но я всё слышу.

– А! Пруденсия, дорогая! Нет, я не могу коворить. У меня здесь есть кость на острове, и я тебе скоро фсё расскажу. Это было очень траматичное утро.

Видимо, звонит Пру, женщина, с которой они живут в одном доме. Затем наступает пауза – доктор Хайнц слушает собеседницу, – и потом:

– О, неужели? Была? Ach, петная кошечка… но хоть что-нибудь она ест? Nein? Плохие субы? Ach schade! Это так шалко… ну та, я согласна, торогая, это самое лутшее, что можно зделать…

Я вскакиваю на ноги, отбросив одеяло и разлив суп на песчаный пол, так я тороплюсь. Зубы! Сколько есть на земле кошек, у которых осталась лишь половина зубов?

– Это, должно быть, Биффа! – кричу я. – Дайте трубку!

Я выхватываю телефон и почти ору в него:

– Кошка чёрная с белыми пятнами на шее?

В трубке я слышу немного испуганный голос Пру:

– Ну… да, она такая. Скажите пожалуйста, кто это?

– Пожалуйста, извините. Меня зовут Альфи Монк, и, кажется, вы нашли мою кошку. Она жива?

– Ну да… но она очень слаба. Мне горько говорить об этом, но я боюсь, что она не выживет. Самое лучшее, что можно сделать…

– Нет! Не дайте ей умереть! Ей уже тысяча лет!

Я не знаю, как Пру восприняла мое последнее заявление, но отвечает она спокойно:

– Альфи, милый, она ничего не ест. Она безнадёжна.

– Крабы! – говорю я. – Что-нибудь с крабами. Это её любимая еда. Крабовые консервы, свежие крабы, крабовая икра… что угодно.

– Я… я постараюсь, Альфи, милый, но я не думаю, что…

Её последние слова заглушает «чеп-чеп-чеп» вертолёта, который вернулся, чтобы отвезти нас на большую землю.

Мы садимся в вертолёт, и доктор Хайнц кричит мне в ухо сквозь шум:

– Я сохраню твой секрет, Альфи!

И крепко сжимает моё плечо.

Всю дорогу домой она улыбается про себя. Приключение ей понравилось.