Тысячеликий демон

Соам очнулся лежа на земле, в рот набился песок, в желудке громко урчало. Он опять обрел некоторую видимость сознания. Уже стемнело. Где он? Шаман сел, даже не стряхнув с лица песок. Последняя мысль, возникшая в его мозгу, была о еде. Потом он погрузился в долгое каталептическое оцепенение.

Холодное ранее утро. Плотный туман разорвался в клочья и одинокий пастух, уснувший было под тонкой осиной у дороги, обнаружил прямо перед собой двух мулов, медленно и безразлично тянувших за собой высокую повозку – странное и необычное сооружение. Повозка была похожа на плетеную корзину; дуги (крепкие ивовые и березовые прутья) часто и замысловато переплелись между собой, образовав, таким образом, непроницаемую для дождя крышу. К ним было привязано великое множество предметов: черепа мелких животных, ветки растений, мех, склянки, маленькие красные марнийские фонарики, висевшие на торчавших в разные стороны шестах. Всё это развевалось на ветру, дребезжало и бряцало, производя чудный, ни на что не похожий шум, будто по дороге неуклюже топал огромный диковинный зверь, усеянный множеством сумрачных глаз и звонких колокольчиков.

– Что уставился? – прозвучал густой басовитый голос, принадлежавший суровому высокому старику, сидевшему на облучке. – Скажи лучше, эта ли дорога ведет в земли Пурхана?

– Эта, – испуганно ответил парнишка.

– Отлично! – сказал старик и добавил, грозно сверкнув глазами: – Ты нас не видел! Не видел, хайар деармадд!

Парнишка, точно сраженный стрелой, сразу же упал.

– Что ты сделал с ним? – спросил сидящий рядом с ним.

– Ничего страшного. Через пять минут очнется. Бадба! Дай воды! В горле пересохло…

Из фургона вынырнула рука и протянула фляжку. Высокий старик выпил, утер рукавом рот и предложил соседу.

– Промочи горло, почтенный Манас-ата!

– Пожалуй, – сказал Манас, принимая фляжку.

– Земли Пурхана пустынны, – словно отвечая на невысказанный вопрос, сказал старик. – Надеюсь, проедем незамеченными.

– Проедем, – кивнул Манас. – Скажи, Эри-ата, а как слышит тебя твоя внучка, Бадба? Она же глуха и нема.

– Ох, как бы тебе объяснить… – призадумался Эри. – Она слышит нас… мысленно.

– Врешь.

– Ни в коем случае! Что касается внучки – не вру. Она… мне жаль это говорить, но со мной она пропадает. Такие как она, как тот забинтованный оборотень – страж (если правда то, что мне рассказывал Мерген), рождаются раз в сто лет, а то и более. Будет вечер, расскажу всё, что знаю, Манас-ата. Лучше скажи мне, зачем ты бежишь?

– Затем же, зачем и ты.

– Я боюсь за свою шкуру, – произнес Эри с некоторым высокомерием. – Я старый хитрый подлец. Искатель приключений и легкой наживы. Несостоявшийся друид, изгнанный из Дамхона за воровство и распутство. Я всегда бегу, когда дело пахнет виселицей или существует возможность получить нож в брюхо. Я еду туда, где еще есть глупцы, готовые поверить в то, что я – друид и шаман, а моя спутница Бадба – вёла-прорицательница. Людей привлекают подобные вещи, ведь Дамхон – это же сказка! Хотя… я действительно знаком с книгой Эйлифа, а Бадба действительно умеет "петь". Ха! Видели бы меня Отцы! Я прожил восемьдесят лет, используя священную магию коэдвов в личных целях, и меня не поразила молния Матери Эры (в честь которой меня и назвали), у моих врат ни разу не стояла Вейя, и даже элуачи никогда не пакостили мне – я щедро поил их потином! Сдаётся мне, что богам наплевать на нас. Как ты думаешь, почтенный? Чего тебе бояться? Ты аксакал, мудрый и почитаемый старец, к тому же – дед великого хана! Чего тебе бояться?

– Того же, чего и тебе, несостоявшийся друид и шаман, – гнева духов. Тебя не поразила молния твоего бога, но… ты же помнишь об этом? Ты же знаешь, что когда-нибудь черный дух придет за твоей душой. И куда он тебя унесет – на небо, в пантеон великих воинов, или во тьму? А если во тьму, уверен ли ты, что демоны подземелья будут добры к тебе? Думаешь, они будут благодарить тебя за дары, за хмельное вино и терпкий арык, что оставлял ты ночью? Не будь столь глуп, старый хитрец!

Эри ничем не выдал своих эмоций, но Манас понял, что его слова больно укололи друида. Укололи, и не более. Коэдвиец был слишком черствым и непробиваемым человеком, чтобы расчувствоваться. Он уже собрался было ответить аксакалу в свойственной ему циничной манере, но Манас вдруг сказал:

– Я еду к людям, пусть глупцам, но к людям, ибо хочу умереть среди людей, почитающих богов, пусть чужих, это не важно. А мой внук одержим демоном, и хоть я не колдун, не прорицатель, но знаю, что начало его правления – начало конца адрагов.

Эри скосил глаза на соседа – Манас погрузился в глубокую печаль. Коэдвиец вздохнул, подстегнул мулов и задумчиво прошептал:

– Начало конца. Вершина дна.

Ашант отодвинул тяжелый полог и вошел, пригнувшись, в только что отстроенный шатер Барха, достаточно скромный для хана адрагов. Впрочем, нового повелителя это мало волновало. И многим казалось, что его вообще ничего не заботит, но нет. Нет-нет. Это далеко не так.