Тысячеликий демон

Пока все галдели, будто сороки, бойцы вышли в круг. Военег стоял, скрестив руки на груди, и искоса поглядывал на Рагуйлу, за чьей спиной находился косо ухмыляющийся Аскольд. Сам Рагуйло, видно осознавший, какую глупость он совершил, там, в башне, был бледен и растерян. Военег – двуличный, непредсказуемый человек. Он мог проигнорировать дерзкое и оскорбительное отношение к себе, примером чему могла послужить Татианина сварливость, мог превратиться в нежного и ласкового любовника. И мог, с тем же успехом, превратиться в жестокого зверя. В любом случае, Рагуйло обречен, как и его кровник. Князь ненавидел намеки и недвусмысленности, был мнителен и злопамятен. Рагуйло падет, и его место займет Аскольд – если кто и должен быть куном, то только старший брат.

Матвея вооружили мечом и деревянным щитом, Хаир Каменная Башка вышел с молотом. Глядя на них, Семен в который раз поразился коварству Военега – Матвею, ослабленному кандалами и побоями хольдов, нипочем не устоять против злобного великана и его жуткой кувалды.

Схватка началась, и внимание Семена сразу же приковал Хаир. Безбородый удивился, кажется, гигант растерялся, ибо он явно не знал с чего начинать. Есть такой тип воинов, лучше всего чувствовавших себя в жаркой сечи, когда не хватает воздуха и врагов тьма, а они так и норовят впиться в тебя зубами. Но столкнувшись с неприятелем лицом к лицу, теряются и долго думают. В этот момент их легче всего убить. Хаир был именно таков – тугодум, но что можно ожидать от безмозглого горца? К сожалению, Матвей осторожничал, напрасно разглядывая противника – его пробить можно разве что копьем, но только не мечом, к тому же коротким. Кроме того, кузнечный подмастерье был изрядно напуган.

Так они и кружились, буравя друг друга кинжальными взглядами, а толпа ревела.

– Ну что ты стоишь, Башка? Убей его!

– Да с такой кувалдой супротив мечника – тьфу! Раз плюнуть!

– Раскручивай булаву, дурак! Она у тебя вона какая здоровая – етому прыщу от неё ни за что не укрыться.

– Точно! Не булава – смерть!

– Смотри, нас не задень!

Парень, закрываясь щитом так, что были видны лишь глаза, напрягся, аж вспотел. "Думает, дурак, – злился Семен. – Пробуй же!"

– Да бей же, скотина безмозглая! – яростно крикнул Военег Хаиру. – Где твоя непобедимость, идиот?

И Хаир, дико взревев, взмахнул молотом, по широкой дуге, сверху вниз, наискосок. Матвей, издав нечто вроде стона, успел отпрыгнуть, но молот всё же задел его щит, чиркнув, как показалось Семену, по самому краю. И этого хватило – заклёпки на щите с оглушительным хлопком вылетели и две срединных доски вогнулись внутрь, сломав Матвею руку. Парень закричал, глаза его округлились от нестерпимой боли и он упал на спину, ударившись головой и раскинув руки – меч отлетел в сторону. Хаир, желая побыстрей добить врага, занес молот над правым плечом и с натужным рёвом обрушил его на противника, но Матвей, в последний момент заметив угрозу, неожиданно прытко откатился. Молот с глухим мягким стуком взрыхлил сырую землю.

Матвей лёг неудачно – подмял под себя сломанную руку со щитом. Он с большим трудом сел на колени, и, посматривая на Хаира, принялся судорожно расстёгивать ремни на злосчастном щите. Перелом был серьёзный – торчала кость и сильно текла кровь. Великан усмехнулся. Дело было сделано. Один удар и несчастный, пальцы которого с каждым мигом замедлялись, умрет. Горец опёрся на молот и посмотрел на завозившегося противника; так видимо смотрит кошка на пойманную мышку. И в этот момент Семен понял, что со смертью Матвея умрет и Хаир, и Рагуйло. Вот так, пара неосторожных слов способно довести импульсивного князя до умопомрачительной паранойи. Военег, обладая богатым воображением, попросту домыслил и многократно преувеличил опасность, исходившую от алмаркского куна, и гибель крестьянина, которого он сам и приговорил, распалит его, вызовет его, якобы, праведный гнев. "Самодур", – подумал Безбородый с горечью.

Матвей избавился от щита, и, прижав раненую руку к животу, подполз к мечу и взял его. Хаир хмыкнул в ответ на свирепый, вызывающий взгляд противника, поплевал на ладони, схватился за молот, размахнулся и…

То, что произошло дальше, шокировало бывалых разбойников. Пока Хаир, уже подуставший, судя по вздувшимся жилам на шее, поднимал своё неподъемное оружие, Матвей подбросил меч, поймал его и, словно копьё, метнул во врага.

Толпа ахнула и смолкла. Меч вошел в горло великана – он выронил молот, захрипел, вцепился в меч, вытащил его; следом хлынула пульсирующая, пузырящаяся кровь, залившая его голую массивную грудь. Горец попятился назад и со всего маху рухнул оземь.

Тишина стояла такая, что слышно было жужжание комаров. Первым заговорил Военег, и он волновался – никто не ожидал такого исхода поединка.

– Как, оказывается, просто убить человека. – Он резко обернулся к Рагуйле. – Это тебе урок, мой милый. Что полагается собаке, посмевшей укусить хозяина?

На собачника было больно смотреть. Он смертельно побледнел.

– Я не… – пробормотал алмарк. – Ты не понял, князь…

– Ответь на вопрос!

– Смерть, – эхом ответил он.