Тысячеликий герой

«Туземцы, — как рассказывали нам, — особенный интерес проявляют к христианскому обряду причастия и, услышав о нем от миссионеров, сравнивают его со своими собственными обрядами принятия крови»[191].

«Вечером приходят мужчины и занимают свои места согласно племенному обычаю. Мальчик ложится головой на колени своего отца. Он должен лежать совершенно неподвижно, иначе умрет. Отец закрывает ему глаза ладонями, ибо считается, что если мальчик увидит то, что будет происходить, умрут его отец и мать. Сосуд из дерева или коры ставится рядом с одним из братьев матери мальчика. Мужчина, легко перетянув свою руку, протыкает ее в верхней части костью из носа и держит руку над сосудом до тех пор, пока в нем не наберется некоторое количество крови. Затем свою руку протыкает мужчина, сидящий рядом с ним, и так далее до тех пор, пока сосуд не наполнится. Он может вмещать около двух кварт[192].

Мальчик делает большой глоток крови. На тот случай, если его желудок не примет ее, отец мальчика держит его за горло, чтобы не дать ему извергнуть кровь, потому что, если это случится, умрут его отец, мать и все братья и сестры. Остаток крови выливается на него.

Далее, начиная с этого времени, иногда в течение целого месяца, мальчику не разрешается принимать никакой иной пищи, кроме человеческой крови. Этот закон установил Йамминга, мифический предок... Иногда крови в сосуде дают застыть, и тогда опекун своей костью из носа разрезает ее на части, и мальчик ест их, в первую очередь две крайние части. Кровь должна быть правильно разделена, иначе мальчик умрет»[193].

Часто мужчины, дающие свою кровь, теряют сознание и остаются вследствие потери крови в состоянии комы в течение часа или более[194]. «В былые времена, — пишет другой исследователь, — эту кровь (которую ритуально пили новообращенные) брали от убиваемого с этой целью человека, а части его тела съедали»[195]. «Здесь, — комментирует Рохейм, — мы подходим как никогда близко к ритуальному представлению убийства и поедания первичного отца»[196].

Не может быть никакого сомнения в том, что какими бы непросвещенными ни казались нам совершенно голые австралийские дикари, их символические церемонии представляют сохранившуюся до нынешних времен невероятно древнюю систему духовного просвещения, широко распространенные свидетельства которой можно встретить не только во всех землях и островах Индийского океана, но также и в памятниках древних центров, которые мы склонны считать своей собственной особой ветвью цивилизации[197]. Что именно было известно древним людям, по опубликованным материалам наших западных исследователей судить сложно. Но, сравнивая картины австралийского ритуала со знакомыми нам в более высокоразвитых культурах, можно видеть, что и великие темы, и вечные архетипы, и их воздействие на душу не меняются.

Приди, о Дифирамб,
Войди в мое мужское лоно[198]

.

Крик Зевса, Громовержца, обращенный к его сыну Дионису, звучит лейтмотивом всех греческих мистерий инициирующего второго рождения.

И неведомо, где, невидимо, как
Вдруг грянет гул, словно бычий рев,
И бубном ответит подземный гуд,
Раскатясь пугающим громом[199]

.