Тысячная ночь

— Лопух вел себя чересчур осторожно, включая защитное поле каждый раз, когда в радиусе световой секунды от его корабля оказывалась хотя бы пылинка. Его поле непрозрачно для датчиков, по крайней мере, на всех полезных диапазонах.

— Верно. Но возможно, иногда активировать поле действительно требовалось — обломков там было не так уж мало.

— Продолжай, — сказала Портулак.

— Ну... если на таком отдалении хватало обломков, то ближе к месту событий их должно было быть еще больше. Достаточно для того, чтобы включилось поле того — другого — корабля.

— Об этом я не подумала.

— Я тоже раньше не думал. А поиск, которым мы пользовались, не позволял выделить сигнатуры поля. Нужно расчленить массив данных на малые временные окна и отфильтровать узкополосные колебания гравитонов. Может, тогда удастся что-нибудь найти.

— Уже приступила, — сказала Портулак.

Закрыв глаза, я послал команду своему кораблю.

— Я тоже. Хочешь поспорить, кто найдет это что-нибудь первым?

— Нет смысла, Лихнис. Тебе все равно не выиграть.

Так и оказалось. Ее корабль, получив нужные критерии поиска, почти сразу же что-то обнаружил.

— Все еще на пределе, — сказала она. — Вероятно, у них было отключено поле, именно по этой причине. Но сбежать с отключенным полем они никак не могли.

— Этого достаточно, чтобы сузить поиск?

— Достаточно, чтобы сделать выводы. Резонансная частота гравитонных колебаний на минимуме, а это значит, что поле было весьма обширным.

Примерно как выдуть низкую ноту из большой бутылки, а не высокую ноту из маленькой.

— То есть корабль был большой, — сказал я.

— Думаю, что как минимум километров пятьдесят или шестьдесят. — Она взглянула на парящие корабли. — Уже за счет этого поиск сужается до сотни кораблей.

Мой корабль прислал мне мысленный образ: девушка сидит в позе лотоса, над ее сложенными ладонями вращается золотистый куб. Это означало, что корабль получил результат.

— У меня готово, — сказал я, запрашивая полную сводку. — Мой корабль сообщает о семидесяти километрах как минимум, со средней оценкой примерно в девяносто. Смотри-ка, пусть медленно, но все же сумел.

— Мой корабль провел уточняющий анализ и пришел примерно к такому же выводу, — сказала Портулак. — Это еще больше сужает поиск. Речь идет, может, о двадцати кораблях.

— Все равно этого недостаточно, — уныло проговорил я. — Не можем же мы тыкать наугад пальцем, пока не придет в голову идея получше.

— Согласна. Но у нас еще есть дополнительное ограничение — выхлоп двигателей. Из тех двадцати кораблей даже не все используют видимое пламя. И мы также знаем, с кем говорил Лопух о Великом Деянии.

Я помедлил, дожидаясь, когда корабль переварит все эти сведения.

— Уже лучше. Остается... сколько? Семь или восемь кораблей, в зависимости от того, как оценивать их размер. Семь или восемь имен. И так уж вышло, что одно из них — Овсяница.

— И все равно этого недостаточно.

Я на мгновение задумался.

— Если сумеем сузить поиск до единственного корабля... тогда ведь уже точно можно будет не сомневаться?

— В том-то и проблема, Лихнис. Нам его настолько не сузить. Если только мы не поймем, как выглядели те защитные поля.

— Именно, — кивнул я. — Если сумеем вынудить их включить защиту... нам потребуется лишь найти корабль с резонансом, наиболее близким к резонансу корабля, побывавшего в системе Гриши.

— Что ты задумал? — Глаза Портулак предостерегающе вспыхнули.

— Мне нужно всего лишь найти способ, который заставит их включить поля. Естественно, полностью.

— Не выйдет. Если они сообразят, что у тебя на уме, то просто перестроятся на другой резонанс.

— В таком случае надо не дать им для этого повода, сказал я, — Мы проделаем это в Тысячную ночь, как и говорили. Они ничего не успеют спланировать заранее и вряд ли будут ждать сюрприза в последнюю минуту.

— Мне нравится, как ты говоришь «мы».

— Мы теперь оба в этом замешаны, — ответил я. — Назад дороги нет, даже если потянем за собой всю Линию.

Портулак понюхала свой бокал.

— Как ты собираешься заставить всех включить поля?

Я прищурился, глядя на солнце:

— Наверняка что-нибудь придумаю.