У аборигенов Океании

На обочине траурная табличка. Читаю: Руперт Р. Хэвиленд, патрульный офицер. Значит, одна миля дороги к перевалу унесла человеческую жизнь. Долго сооружали этот участок дороги вместе с находящимся на нем мостом.

Однажды, когда работы уже подходили к концу, с горы обрушились огромные глыбы илистой земли: пришлось перенести трассу в другое место. Горную дорогу строили без помощи тяжелых машин и бульдозеров, главным образом лопатами. Крупные обломки скальной породы удаляли, как говорили аборигены, «сваривая камни». Днем под валунами жгли большие костры, а ночью холод сковывал породу. Возникали трещины, и валуны дробились на части.

Так много лет строили дорогу будущего на Новой Гвинее, причем отдельными участками. Только к концу 1965 года она была открыта для движения на всем ее протяжении от Лаэ до Маунт-Хагена, да и то с некоторыми ограничениями для движения грузового транспорта.

Правительство Австралийского Союза не очень-то щедро финансировало свою, столь отдаленную от Канберры, территорию. Дороги строились медленно. В те времена не хватало не только взрывчатых веществ, но даже обыкновенных лопат. Однако работы велись непрерывно. Тысячи местных жителей за мизерную плату, которую они получали с опозданием, заостренными палками рыли склоны гор, по которым никогда не ступала нога человека… Более миллиона долларов стоило строительство этой в одну милю дороги к перевалу. Однако теперь глубинные горные районы Острова получили через Лаэ связь с внешним миром.

Вода в радиаторе к тому времени остыла. Можно было двигаться дальше. Теперь мы в горах. Бросаем последний взгляд на плодородную долину реки Маркем. Круто поднявшись на перевал Кассам-Пасс, машина оказалась на высоте полутора километров над уровнем моря.

Кофе и девушки

«Лендровер» сильно заносит на повороте. Впереди большой участок горной дороги. Деревья местами заслоняют извилистую трассу. Тут нет влажных лесов, как в окрестностях Гуари, видны лишь голые склоны гор, покрытые малахитовой плесенью. Холодно. Клубящиеся на вершинах тучи ничем не напоминают характерных кучевых облаков субтропиков. Если бы я попал сюда ночью, выброшенный с парашютом, то не поверил бы, что очутился в тропической Меланезии. Пейзаж напоминает немного Шотландию, быть может, Закарпатье.

По этому пути шли, видимо, в Каинанту те австралийские чиновники, которые не успели эвакуироваться из Лаэ перед взятием города японцами. Проносятся одна за другой мили бесплодной земли. Но вот видны уже огороженные участки и группы бредущих женщин с сетками на голове, — очевидно, мы подъезжаем к какой-то деревне.

Стах приводит в порядок свою кинокамеру. Предстоит нанести первый визит жителям этого района. Съезжаем с дороги к маленькой площадке-гумну, окруженной несколькими хижинами. Впервые на Острове вижу двух общипанных куриц, с громким кудахтаньем выскакивающих из-под колес автомобиля. Издали замечаю обнаженного до пояса лулуаи, который исчезает в своей хижине, чтобы через мгновение появиться, но уже в рубашке. Он немного удивлен отсутствием каких-либо официальных церемоний. Необычные в этих краях киносъемки Стаха возбуждают всеобщее любопытство. И вот уже вокруг нас собирается большая толпа жителей селения.

Только две пожилые женщины не прерывают своей работы. Подхожу к ним. Обе почти слепы; искривленными, возможно от ревматизма, пальцами они перебирают разложенные на циновке кофейные зерна. Одна из женщин оставляет на мгновение работу и скрипучим голосом повторяет, как мне кажется, одно и то же слово. Из зарослей на зов выбегает маленький черный поросенок и мчится к зовущей его старушке. От водителя узнаю, что местным свиньям дают, как и детям, собственные имена.

Сельский староста, дезориентированный, видимо, действиями диковинных гостей, сообщает нам кое-какие данные о деревне. Оказывается, что возделывание кофе дает основную товарную продукцию ее жителям, которые занимаются также еще и промывкой россыпного золота в горном ручье.

Решаем остаться и, если понадобится, переночевать здесь. Но сперва нужно заснять на кинопленку сбор кофе.

Лулуаи, продолжая недоумевать, что же, собственно, эти европейцы ищут на столь прозаичной плантации, все-таки выделяет нам двух рослых подростков в качестве проводников. От австралийцев в Лаэ мы слышали, что здесь в горах возделывают только аравийский кофе «арабика», который составляет девяносто процентов всех культур, выращиваемых на Территории. Другие сорта кофе в горах не прививаются. После того как в глубь гор были проложены дороги, производство кофе на Территории резко поднялось с нескольких десятков до десяти тысяч тонн и более. Годовой экспорт кофе из Папуа Новой Гвинеи достигает уже девяти миллионов долларов и занимает второе место после копры.