У аборигенов Океании

— Hy, так представьте себе… Впрочем, погодите. Сперва должен вам рассказать, что здесь происходило еще в 1963 году, когда Организация Объединенных Наций склонила Австралию как своего опекуна провести выборы. Вот была потеха, но одновременно и адская работа. Вы уже немало насмотрелись у нас. Так скажите на милость, может ли абориген с горного Кикори понять, что такое парламент и чего, собственно, добиваются эти белые? Пришлось начать их просвещать. Сотни правительственных патрулей отправились в глубинные районы и стали разъяснять островитянам такие понятия, как «выборы» и «парламент». Естественно, в работу пошло все, что было возможно: репродукторы, фильмы, магнитофоны. Так в конце концов удалось подготовить свыше миллиона избирателей.

— Ну и как прошли выборы?

— Представьте себе, что, вопреки всем опасениям, вполне благополучно. На время выборов отдельные племена заключали между собою перемирие, и к урнам явилось довольно много избирателей. Голосовали, конечно, по фотографиям кандидатов, так как большинство аборигенов не умеют читать. Неожиданно в так называемых «открытых» избирательных округах[38] белые получили шесть мест. Хотя выборы прошли отлично, повсюду на острове ожил культ карго.

Я машинально покачал головой. Меня вдруг осенило, почему австралийцам хочется, чтобы иностранные журналисты покинули Территорию до приближающихся выборов. Власти, видно, опасаются, что вновь вспыхнет культ карго. Это ясно!

— Я не рассказал вам еще одной забавной истории, — заметил толстяк и выглянул в окно. — Видите там, внизу, это уже Новый Ганновер (ныне Лавонгай) — небольшой остров, ранее принадлежавший немцам. Итак, слушайте внимательно. Здесь в 1964 году построили самую большую тюрьму на всей Территории. А знаете почему? На этом острове во время выборов вспыхнул «культ президента Джонсона». Жители его отказались платить налоги. Почти треть семитысячного населения острова захотела использовать эти деньги на «покупку» Джонсона в качестве властелина Нового Ганновера. Не хотели голосовать за выдвинутых кандидатов, а вписывали в избирательные бюллетени фамилию американского президента. Я лично полагаю, что это было связано с воспоминаниями о войне… Но даю голову на отсечение, что руку к этому приложили и американские миссионеры. Говорят, и теперь они причиняют немало забот на острове Бугенвиль, входящем в состав Территории.

— Но, боже мой, — неожиданно вскрикнул Браун, — мы уже приземляемся!

Толстяк так заговорил меня, что я не успел собрать все свои пожитки перед посадкой в Рабауле. Под крыльями самолета мелькнул кратер какого-то вулкана, и вскоре наша «Дакота» мягко покатилась по взлетной полосе аэродрома Лукунаи.

Валюта на метры

Я сперва не поверил своим глазам. Но покупки следовали одна за другой. Ямс, фрукты, овощи, рыба — все это переходило из рук в руки весьма необычным образом. Как-никак дело происходило в 1968 году на местном базаре в Рабауле, втором по величине городе Территории. Нет, это не был обман зрения. За продукты покупатели действительно рассчитывались… ракушками. Хозяйки вынимали из ловко сплетенного листа снизки раковин, а продавцы столь же ловко отсчитывали ногтем определенное, им одним известное количество даров моря и вручали взамен свои товары.

Понаблюдав несколько минут, я не удержался и бросился обменивать мои австралийские доллары на эту действительно твердую валюту. «Банк» работал под пальмой. Усевшийся здесь новогвинеец держал большую снизку ракушек и жестами дал мне понять, что готов обменять их на мои деньги. Я вручил ему бумажный доллар, а он стал уже отсчитывать раковины, но в последний момент заколебался и вернул мне ассигнацию.

— Шиллинг, маста, шиллинг!

Я понял. Мой контрагент был знаком с бумажными деньгами, но явно предпочитал звонкую монету. Пожалуйста, подумал я и полез в карман… Удалось собрать девять монет по десяти центов. Новогвинеец отложил их на лежавший рядом камень и начал тщательно отсчитывать причитающееся мне количество ракушек. Проделывал он это довольно ловко, хотя я вовсе не был уверен, что владелец тамбу знает таблицу умножения. Получив свой «капитал»… шестьдесят сантиметров ракушек, я отошел в сторону, чтобы, словно венецианский купец, насладиться видом своего сокровища.

Мелкие, белые, почти одинаковые ракушки были нанизаны, как бисер, на лубяную нитку, которую с немалым трудом мой «банкир» скрутил в месте, где кончились, по его расчетам, мои девяносто центов. Я стал внимательно рассматривать свою наличность. Маленькую ракушку на конце нитки долго не удавалось стянуть. Быть может, луб был подвергнут специальной обработке и разбух… Наконец я стянул свою «монетку». Она оказалась обыкновенной ракушкой с искусно просверленным отверстием размером, не превышающим травинки. Поистине немалое искусство требовалось, чтобы просверлить такие отверстия в тысячах раковинок, которые я видел в тот день в действии.