У аборигенов Океании

Буквально через несколько секунд в Зееадлер-Харборе начался ад кромешный. Там, где стоял на якоре «Маунт-Худ», взвилась к нему молния, а через мгновение раздался потрясающий взрыв. Четыре с половиной тысячи тонн взрывчатки взлетели на воздух. От «Маунт-Худ», кроме стальных осколков, которые серьезно повредили около тридцати стоявших рядом судов, осталось лишь несколько листков из тетради сигнальщика. А на месте, где стояло злосчастное транспортное судно, глубина дна увеличилась с двенадцати до двадцати восьми метров. Все триста пятьдесят человек команды погибли, а с палубы соседнего корабля «Минданао» смело взрывной волной всех работавших на ней матросов. Многие члены команды, находившиеся в трюмах судна, также погибли: даже стальные борта их не уберегли. Общее число убитых и раненых в Зееадлер-Харборе достигло тысячи человек.

Через четыре часа после взрыва на «Маунт-Худ» токийское радио сообщило, что «на острове Манус взорван американский корабль», и указало его название, неопровержимо доказав, что японцы были хорошо информированы. Несмотря на все факты, свидетельствовавшие о том, что трагедия на «Маунт-Худ» была делом рук японцев, американские власти после продолжавшегося целый месяц следствия заявили: «Причина взрыва не установлена».

С нами, однако, на острове Манус ничего катастрофического не приключилось, если не считать раздавленного экземпляра чудесной зеленой раковины, встречающейся только на этом острове. Но и эта потеря обошлась всего в десять центов. Старт самолета прошел благополучно.

На «Дакоте» было немало пассажиров, сидевших на жестких скамейках вдоль стен, как на военно-транспортном самолете, а посредине лежала груда поклажи, закрепленная сеткой. Итак, вряд ли это был флагман крупной австралийской компании воздушных сообщений, как его в шутку называл веселый толстяк мистер Браун, почитавший своей святой обязанностью забавлять всех попутчиков. Ко мне он воспылал особой симпатией. Рассказывал о разных, преимущественно мрачных, военных происшествиях.

— Знаете ли вы, милостивый государь, — гремел толстяк, — что такое культ карго.

Когда я сказал, что точно не знаю, он явно обрадовался.

— Так знайте, что этот культ доконает нас, европейцев. Это почти то же самое, что освободительное движение в Африке. Он вытекает из старых верований островитян в духов и черную магию, а также из незнания ими простейших производственных процессов. В их представлении брюки, автомобили, сладости, а также пиво берутся прямо с неба или моря. Оттуда же происходят острейшие топоры, оружие, которое убивает с громким треском, и многие другие неизвестные им вещи. Они знают, что белые, повелевающие всеми этими чудесами, достают их, выписывая какие-то бумажки или произнося несколько слов в какой-то черный ящичек. Все это в представлении аборигенов — магия. Отсюда только один шаг к простейшему вопросу в мире: почему у белых есть все, а у нас нет ничего? Вера в духов подсказывает им, что все продукты присылают из потустороннего мира предки, и они адресованы островитянам. Однако белые нагло перехватывают все им причитающееся, попросту обкрадывая их. Зачастую в каком-нибудь племени появляется вождь, провозглашающий, что приближается Великий день, когда, по его словам, появится посылка от предков. После этого сразу же прекращается всякая работа. Жители деревни не ухаживают больше за свиньями, так как предки, дескать, пришлют более крупных животных; не возделывают землю, считая это теперь ненужным; порой вырубают даже бананы, ибо предки доставят деревья, которые будут давать лучшие плоды. В деревне зачастую вкапывают в землю столб, имитирующий антенну радиостанции, ставят письменный стол, за которым аборигены «пишут» весь день на клочке бумаги. Порой они сооружают из палок неуклюжий макет самолета. Когда все, что необходимо по мнению островитян, сделано, племя ждет эскадрилью транспортных самолетов (если дело происходит в глубинном районе) или просиживает над берегом моря, высматривая «большой каноэ» с вожделенными сокровищами. Самый печальный результат культа карго — зачастую полное уничтожение посевов, поголовья свиней, съестных припасов. Целые недели пустых фантазий и безделья катастрофически отражаются на экономической жизни племени.

— А как реагирует на это правительственная администрация? — спросил я.

— Что ж, правительство делает все возможное. Возили островитян даже в Сидней. Показывали, объясняли им, что из чего делается. Проводили целые экскурсии на фабрики, заводы, склады, в магазины. Но в итоге все это оставалось для них просто чарами. Ведь в представлении людей, не понимающих значения денег, получение конкретного предмета за кусок отпечатанной бумажки — не обменная операция, а магический акт. А что здесь творилось перед выборами в палату Ассамблей в 1964 году!

— Расскажите, пожалуйста, — попросил я, надеясь, что, быть может, этот толстяк поможет мне понять, почему срок нашей визы заканчивается как раз в день новых выборов.