У батьки Миная

Приседая, помогая себе крыльями, побежали с острова в кусты, в высокую осоку голенастые журавли.

— Стратеги! Тактики! — улыбался, глядя на них, Минай Филиппович. — Видите, не взлетают, а к земле жмутся. Ну и хитрая птица!

А самолеты все бомбили и поливали пулеметным огнем остров и болото вокруг него.

— Гати, молоти! Не жалей лягушек, злыдень! — смеялись партизаны. — Сыпь побольше бомб в болото, для фронта меньше останется…

Самолеты, отбомбившись, улетели. Снова стало тихо над лесом, над болотистой поймой речки Туровки…

— Ну и голова у нашего батьки! — заговорили партизаны. — Это же не Минай, а настоящий Суворов!

Минай Филиппович слушал, посмеивался, а потом сказал:

— Хватит вам, хлопцы. И обыкновенной, не суворовской головой надо думать толково. Семь раз отмерь — один раз отрежь. Слыхали такую пословицу? Мудрые слова. Сама жизнь ее сложила.

Эта победа над отрядом регулярных фашистских войск окрылила партизан, укрепила их боевой дух, веру в торжество правого дела.

Из дневника партизанского отряда М. Ф. Шмырева.

«28 июля 1941 года. Мы с группой в 21 человек сделали засаду на опушке леса близ дороги между Тимохами и фабрикой… По дороге со стороны фабрики показались крупный конный обоз, часть пехоты и автоколонна. Вступать в неравный бой не решились. Пропустив весь обоз, мы из засады обстреляли 4 грузовые автомашины… Всего убито немцев 10–15 человек. Отряд, несмотря на открытый немцами огонь, благополучно возвратился в свой лагерь…

1 августа 1941 г…Начиная с 25 по 31 июля нами… уничтожено: автомашин — 4… мостов — 4, убито немцев— 45…

8 августа 1941 г…Состоялось первое организационное собрание коммунистов отряда. Присутствовало 16 коммунистов. Выбрано бюро партийного коллектива в составе 3 человек: Голубева П. Н., Кудельского Р. С. и Дукаревича…

15 сентября 1941 г. Получили сведения, что в Сураж приехало более 1 тыс. немецких солдат. Въезд и выезд из Суража запрещены. Немцы контролируют р. Западная Двина. Над рекой летают самолеты…

1 октября 1941 г. В августе и сентябре нашим отрядом… уничтожено грузовых автомашин — 6, легковых автомашин — 2, мостов — 4, разогнано сельских управ — 3. Убито немцев: солдат — 45, офицеров — 11…

10 октября 1941 г…Мы установили, что немцы тесным кольцом по окружающим наш лес колхозам стягивают свои силы. Выходить в колхозы стало невозможно. Всюду засады. Ожидаем нападения на лагерь…»

Тогда-то и стали еще чаще появляться на заборах и домах в окрестных деревнях и селах листовки-посулы: «Кто схватит Миная Шмырева и приведет живым в Сураж или Витебск, тому 5 гектаров земли, лошадь и корова; кто убьет Миная Шмырева — 2 гектара земли и лошадь».

Читали люди эти листовки, посмеивались, говорили:

— Самих вас, злыдни, сырая земля примет. Смолы вы горячей напьетесь, а не крови батьки Миная!..

Читал те листовки и сам Минай, рвал их, а чаще обращал все в шутку.

Об этом я позже написал такие строки:

Что там пишут? А ну, поглядим,
Что сулят эти выродки снова:
«Кто Миная доставит живым —
Тридцать тысяч тому и корова».
Усмехнулся Минай: «Вот те на!
Хоть ты сам к ним иди, не иначе.
Это ж денег тугая мошна,
Да еще и корова впридачу».

Тогда же пришла к батьке Минаю из Суража партизанская разведчица. Поглядел на нее Минай, спрашивает:

— Чего ты такая мрачная? Что стряслось? Вздыхает девушка, молчит, а в глазах боль и тоска. — Что случилось? Говори, дочка…

А та не может говорить. Плачет. Обнимает ее за плечи Минай, утешает:

— Говори, милая! Может, помочь надо чем?

— Очень горькая новость, батька, — через силу вымолвила девушка. — Беда страшная… Детей ваших немцы заложниками взяли…

Нахмурился, ссутулился, низко опустил седую голову Минай.

— И меньшого? — сдавленным, глухим голосом спросил. — И Мишку?

— И Мишку… Всех забрали… И сестру Ганну тоже. Всех. Объявление вывесили: «Придет Минай Шмырев, сдастся немецким властям — детей отпустим, а не явится, не придет — все они будут расстреляны…»

Обнажили головы лесные солдаты, молча стояли, обступив своего командира, а потом дружно, в один голос:

— Надо, батька, детей твоих выручать! Все как один пойдем! Веди нас!

Минай не поднял головы. О том, что читалось у него в глазах в тот горький час, я в своей партизанской тетрадке записал: