У Дона Великого на берегу

Посередь жаркого боя взмахнул саблей боярин Бренк, дабы сразить очередного ордынского воина. А ударить не сумел. Тяжелая ордынская стрела, сестра той, что сгубила хлипкого Тюню, воткнулась боярину в горло. Меткие, что ни говори, ордынские воины! С малых лет приучены к коню луку и аркану. Разжалась бессильно широкая бояринова ладонь, и каленая сабля пала на землю. Качнулся верный друг великого князя Дмитрия в седле. Головой поник. Покатился золоченый шлем на сыру землю следом за саблей. Открылись Бренковы светлые кудри вольному донскому ветру, который их пошевелил, словно погладил на прощание. И обмякло статное тело молодого боярина-воина, поползло с коня.

В первой схватке рядом с испытанными воинами бился великий князь Дмитрий Иванович. В левой руке — круглый, восточного дела, щит. В правой — оружие вовсе не княжеское: дубинка-палица, окованная железом.

Давно, сызмала копилась ненависть великого князя Дмитрия к Орде, её жадным и высокомерным ханам, чванливым вельможам и алчному, хищному воинству. На всю жизнь врезалось в памяти, как отроком ездил в Орду искать милости — ярлыка на великое княжение Владимирское. Помнил разорённые Ордой русские города и сёла, горькие седые пепелища. Помнил, крепко помнил о русских пленниках и полонянках, коих держали за скот в Орде. И, подобно скоту, продавали. Всё помнил великий князь!

И теперь сполна платил за поруганную родную землю.

Шарахались в испуге ордынские всадники от могучего воина с круглым щитом, орудовавшего богатырской дубин-кой-палицей. Сабля от шлема, глядишь, и отскочит. А палицей, окованной железом, бил князь ворогов наповал.

Вася Тупик, что дрался подле великого князя, восхищённо крикнул:

— Глянь, ребята, что Дмитрий Иванович-то делает!

Однако и великому князю доставалось. То копьём в грудь, то саблей по шлему, то опять копьём. Иной раз отобьётся щитом, а иной раз и нет. Озлились ордынцы. Уж больно много ихнего брата положил воин с дубинкой.

Кабы знали они, кто был этот воин!

Содрогаясь от копейного удара, или качаясь в седле от сабельного, Дмитрий Иванович поминал добром того вои-на-ополченца, что отдал ему свои доспехи. Многажды они сберегли великого князя Дмитрия от верной смерти. Двух коней сменили под князем: одного — раненного, другого — убитого. А Дмитрий Иванович продолжал крушить воинов-хищников, что рвались к русским городам, к Москве.

Однако, несмотря на всю воинскую храбрость и отвагу, поначалу медленно, а потом и быстрее, стали теснить ордынцы русские полки. Войско большее было у Мамая. И состояло оно из воинов, не ополченцев. И всё то примечал с тревогой великий князь.

Чёрный стяг, видел он, всё чаще клонится к земле, дёргается из стороны в сторону. Знать, шла за него схватка уже вплотную.

Пал, наконец, стяг. Не поднялся...

Взвыло от радости и торжества Мамаево воинство, рванулось ещё более осатанело вперёд.

— Держись, ребята! — крикнул великий князь.

 Отбросил щит и, обеими руками ухватив палицу, обрушил её со страшной силой на одного, другого, третьего ордынца.

Вася Тупик и иные, что были рядом, подобно князю стояли стеной.

Храбры были русские воины. Однако числом, а ополченцы и умением уступали ордынцам.

И вот уже слева, там, где более всего находилось бывальцев, послышались визг и рёв. Прорвали ордынцы полк левой руки. Ринулись обходить русскую рать с тыла, заранее торжествуя победу.

И сказал Мамай сам себе: «Волосы наши разрываются, глаза наши не могут огненных слёз источить, языки наши немеют, гортань моя пересыхает и сердце останавливается, внутренности мои разрываются, колени мои изнемогают, а руки цепенеют».

Сколько раз великий князь сегодня вспоминал запасной полк. Боялся, не сорвался бы до времени князь Владимир Андреевич серпуховской, его двоюродный брат, горячий и отчаянный без меры. Ни единого звука, свидетельствующего о присутствии в Зелёной дубраве засады, не приметило Мамаево воинство.

«Спасибо тебе, Дмитрий Михайлович!» — думал великий князь об осторожном и расчётливом воеводе своём Боброке Волынском.

Заслышав ордынский вой, почитай, позади себя, сказал тихо:

— Теперь, братья, самое время...

И в то мгновение вынырнуло из толпы ордынских воинов красное щербатое лицо. Русское. Виденное прежде. Мелкие зубы ощерены. В глазах — радость охотника, настигшего вожделенную дичь.

«Узнал!— мелькнуло в голове князя Дмитрия.— С ордынцами, вражина!»

Рот отверз Гришка Хряк, заорал победно:

— Вот он, великий князь!

Топор поднял, дабы обрушить убойный мясниковыи удар. Не поспевал оборониться Дмитрий Иванович. Слишком внезапно объявилась Гришкина щербатая рожа. Да и замешкался чуть великий князь, увидев перед собой русского.

Тут бы и пришёл конец великому князю московскому Дмитрию Ивановичу, тут бы и закрыться его горячим очам...

Да ведь не один в поле воевал. Рядом бок о бок были свои надёжные люди, крепкие телом и духом юноши и зрелые мужи.