У Дона Великого на берегу

«Ну конечно!» — мысленно выбранил себя Мамай. Как он мог забыть? И со дна души поднялась глухая привычная злоба: щенок, сопливый мальчишка, подчёркивал своё превосходство! Он, видите ли, Чингисид! Один из потомков основателя империи. И будь этот царевич, отпрыск знатного рода, тупее самого глупого барана, а он, Мамай, умнее всех мудрецов, вместе взятых, всё равно между ними будет лежать бездонная пропасть. Преимущества, полученные при рождении, оказываются важнее и выше любых личных достоинств и совершенств. Справедлив ли мир?

Чингисхан велик. Но чем? Собственными заслугами! Его отец Есугей-багатур даже не был ханом, а лишь предводителем племён — кият-борджгинов — и, быть может, двух или трёх других.

Почему же должна великая тень преграждать дорогу живым? Разве этот холеный, избалованный царевич — будущее Золотой Орды? Он — нынешний правитель, темник Мамай— истинный продолжатель Чингисханова дела!

Так думал, но, разумеется, не говорил вслух собеседник царевича. И на губах его теплилась вежливая улыбка.

Заговорили о начинавшемся походе. - Князь Дмитрий,— по-волчьи оскалил зубы Мамай,— забыл своё место. Запамятовал, из чьих рук получил ярлык на великое княжение. Мы ему напомним. И походы прежних ханов покажутся русам невинными забавами...

До сих пор Мамай говорил вполголоса, сдерживая ярость. Но тут сорвался. Вскочил с ковра, рванул с пояса усыпанный драгоценными казнями кинжал — так что царевич отшатнулся в страхе —и заметался по шатру, выкрикивая:

— Я не Бегич! Я с Дмитрия спущу шкуру! Живьём сварю в котле и мясо отдам собакам! Псам скормлю ублюдков-сыновей! Именем моим оставшиеся в живых русы будут пугать своих детей...

Совладав с собой, Мамай опустился на ковёр, сунул кинжал в ножны. Сперва было пожалел о своей несдержанности. Однако, заметив испуг в глазах царевича, усмехнулся про себя: ничего, сосунку полезно лишний раз убедиться, с кем он имеет дело.

— Прошу извинить...— улыбнулся одними губами.— Кушайте...

— О! — царевич оживился, обрадованный тем, что вспышка Мамаева гнева благополучно миновала.— Этот поход долго будет памятен русам. Меч Аллаха жестоко покарает неверных за ослушание!

После нескольких общих фраз речь пошла о плане похода. И тут Мамай подумал, что Бадык-оглан, пожалуй, может быть ему полезен. Беседа потекла оживлённее, без пышных слов, по делу.

Заключался союз двух хищников, выходящих на большую охоту. Союз, выгодный сейчас обоим. Но один из хищников, Мамай, был много сильнее и опытнее другого. И оба это знали и помнили.

Вызов к правителю всегда мог предвещать беду. С тяжёлым сердцем каждый раз ехал царевич Бадык-оглан в его ставку. Похоже, сегодня опасность позади. Но царевич знал: в любой день при выходе из шатра правителя Золотой Орды может наткнуться на кинжал. И сейчас, простившись с всесильным хозяином, помимо желания втянул голову в плечи, боясь предательского удара. Однако — слава аллаху! — на сей раз обошлось. А как-то случится в следующий? С первых походов его могущественного пращура Тэмуджина, получившего Впоследствии имя Чингисхана, минуло более полутора веков. Он и его ближайшие преемники огнём и мечом покорили бесчисленные народы, а иные полностью уничтожили. Войска хана Бату, одного из внуков Чингис¬хана, произвели страшные опустошения русских земель.

После смерти Чингисхана огромная империя стала распадаться. Начало было положено им самим, когда он дал своим сыновьям в правление отдельные обширные земли. Так выделился улус Джучи — область, подвластная старшему сыну, простиравшаяся от Иртыша до Урала и далее на запад. Многие жившие там народы ещё предстояло покорить. Это сделал сын Джучи хан Вату, или, как его именовали на Руси, Батый. Улус Джучи у русских и получил название Золотой Орды.

Чем далее, тем мельче дробилась империя Чингисхана. Всё большее число правителей враждовало друг с другом. Сыновья резали отцов, братья — братьев. Золотая Орда оказалась разделённой на две части. На левом берегу Итиля — Волги остался хан Мюрид. Власть по правому берегу находилась в руках тёмника Мамая, который по своей воле двигал ханами, словно пешками в шахматной игре. Разве возможно предсказать, кто будет в ней очередной жертвой?

Оттого царевич Бадык и опасался за свою жизнь. Он был из рода Чингисхана. Только представителям этого рода могла принадлежать высшая власть в Орде. Мамай явно стремился нарушить установленный порядок. Провозгласить себя, не будучи чингисидом, ханом. Уже были отчеканены монеты, где он титуловался царём. Самые близкие и верные люди и многие иноземцы величали Мамая, с его молчаливого согласия, «светлым ханом». Понятно, Мамай втайне боялся, а потому ненавидел потомков великого завоевателя. А они ненавидели и боялись его. Так-то шла теперь жизнь в Золотой Орде!

Об этом, окружённый преданной стражей, размышлял Бадык-оглан, выезжая из ставки правителя. О том же, но по-другому,— Мамай.

Когда, после ухода царевича, почтительно согнувшись, в шатёр вошёл верный Алтанбек, Мамай спросил:

— Как чувствуют себя наши друзья?