У.е. Откровенный роман...

Но – нет! На фиг! Я не хочу рисковать тем, что у меня есть, и лезть бог знает куда – чеченская группировка! банковские аферы! 300 или даже 500 миллионов! Нет, нет, бросьте, поздно, я уже пенсионер. У меня есть заработок – не миллионы, но мне хватает. И у меня есть молодая любовница – не вся, конечно, моя, и не всегда, а только в дневное время, но…

Я закрыл глаза и уснул покойным, без всяких кошмаров, сном на чистом подмосковном воздухе.

А назавтра, едва я приехал домой, как с порога услышал телефонный звонок. Я взял трубку. Однако никто не стал со мной разговаривать, в трубке тут же прозвучали гудки отбоя. Зато ровно через двадцать минут в дверь позвонил «Карбышев» и, войдя, сказал:

– Инна Петровна приказала забрать у вас компьютер.

Это были первые (и последние) слова, которые я от него услышал.

Наверное, будь я моложе, я бы в тот же или на следующий день ринулся в эту авантюру как с головой в омут. Еще бы! Триста, а то и пятьсот миллионов! Красотка Полина! Америка! Чем не сюжет для крутого детектива?..

Но если вы пройдете Афган и Чечню, то жизнь научит вас осторожности. И не важно, что Инна, прервав наш роман и забрав компьютер, лишила меня заработка. Женщины, чтоб вы знали, вообще безжалостнее чеченцев: уж если они режут, то не палец или руку, а отрезают вас целиком. И – напрочь…

Однако деньги у меня как-никак еще были, и, оказавшись без дела (и без Инны), я даже подумал: а не купить ли мне путевку и не уехать ли от греха подальше куда-нибудь в Грецию, в Париж или на Таиланд? Друзья, которые побывали на Таиланде, расписывали чудесные сексуальные способности таиландок и дешевизну таиландских удовольствий.

Но два обстоятельства остановили меня. Во-первых, потратив за неделю штуку или полторы, я все равно вернусь в свою же пенсионную рутину на Беговой, это раз. А во-вторых, на хрена мне таиландки, когда точно такая же миниатюрная любовница с мастерством и умением ничуть не хуже таиландского почти три месяца выжимала из меня все соки – так, что я уже стал бегать от нее?

И я бы, наверное, никогда не отважился на эту авантюру с наследством Кожлаева, если бы не совершенно другое и абсолютно прозаическое событие. Ровно через неделю после моего возвращения от Федора над моей головой снова загрохотали отбойные молотки, причем с такой силой, словно кто-то решил обрушить мне потолок на голову. В бешенстве я взлетел на одиннадцатый этаж и обнаружил там, в квартире надо мной, отнюдь не лукашенковских белорусов, а трех армян, которые – в пылезащитных масках – отбойными молотками взламывали идиотский бетон полового покрытия. В воздухе стояло облако цементной пыли, а руководил работой этих мастеров молодой толстый чеченец, которому, оказывается, Инна два дня назад продала эту квартиру.

Когда я представил себе, что теперь над моей головой будут жить чеченцы, я понял, что у меня нет выхода.

И поехал электричкой в Повольск.

ПБР, или Повольский банк развития, располагается на площади Гагарина в трехэтажном здании какого-то бывшего НИИ и не представляет собой ничего особенного, если не считать, конечно, его по-купечески щедро отремонтированного фасада, пакетных евроокон и дубовых дверей с видеокамерой над ними. Но этот модерновый шик свойственен всем банкам, и Повольский только повторяет стиль своих столичных собратьев. А остальное тоже стандарт: дюжие охранники, иномарки и импортные внедорожники у крыльца.

Главным условием моего вояжа было не привлекать к себе внимания и ни при каких соблазнах не лезть в воду, не зная броду. Поэтому, прогуливаясь по пыльной площади с памятником Гагарину, я не столько изучал двери и окна банка, сколько дома напротив. На мое счастье, это были стандартные жилые пятиэтажки провинциальной запущенности. Я присмотрел на них несколько чердачных окон и отправился во дворы искать ходы к этим чердакам. В провинции, слава Богу, еще нет такого повального увлечения домофонами и магнитными замками, как в престославной; я без труда обошел все подъезды и в пятом по счету обнаружил наверху то, что искал: чердачная дверь была, конечно, заперта увесистым замком, но петли этого замка были замазаны пластилином, под которым винты были не вкручены, а вставлены и вынимались простым движением ногтя. На чердаке, когда я его открыл, я обнаружил несколько грязных матрасов, пустые водочные и пивные банки с мочой, окурками и использованными презервативами, а на чердачных балках – с десяток матерных надписей, сделанных ножами, химическим карандашом и спреем. Стандартное содержание этих надписей говорило о том, что здесь было логово местной шпаны с ее далеко не невинными шалостями. Это же подтверждали и три скобы, привинченные изнутри к двери и дверной раме, и тяжелый брус, который лежал на полу у входа. То есть, приходя сюда, ребята закладывали брусом дверь и – в случае атаса – могли уйти от милиции через чердачное окно.