У Элли опять неприятности

— Гимнастикой! — взорвалась я. — Я не употребляла это слово с тех пор, как окончила школу! Я все это ненавижу: прыгать через здоровенных коней, крутиться на брусьях. Я никогда не могла даже подтянуться, не то что перевернуться. И я ненавижу7 эти гимнастические синие трусы!

У меня начался стресс от одной мысли об этом. Доктор Льюис выжил из ума!

Ах, нет. Это же я, как они все думают, выжила из ума, верно?

— К счастью, клубы здоровья не имеют ничего общего со школьными уроками гимнастики! — засмеялся он. — Они очень популярны. И вам не придется носить синие трусы, поверьте мне.

— Ну так что? Я откажусь от всех вкусных вещей, которые обычно ем и пью, и подвергну себя страшным физическим мучениям, и тогда вы разрешите мне вернуться к работе?

— Я только предлагаю способы помочь вам, — мягко ответил он. — А еще огромное значение имеет дыхание.

Что ж, я не собиралась его останавливать.

— Научитесь технике релаксации. Вы можете взять нужные музыкальные записи в библиотеке. Когда почувствуете себя напряженной и усталой, попробуйте расслабиться и подышать…

Он написал «релаксация» под словами «диета» и «физические нагрузки», с улыбкой подал мне листок и отложил ручку — это означало, что мое время истекло. Если говорить честно, я действительно провела в кабинете немало времени. Ребенок в холле, которого принесли делать прививку, наверное, уже стал подростком.

— Спасибо, — сказала я, сунула листок в карман вместе с рецептом и справкой и покинула кабинет, чувствуя себя в сто раз хуже, чем до визита к доктору.

Как это произошло? Как получилось, что моя крошечная безвредная ложь о самых простых симптомах, придуманная ради нескольких дней отдыха от работы, привела к полноценному срыву, для лечения которого требуются лекарства, диета, физические нагрузки, расслабление и консультации психиатра? Когда я успела перейти грань между притворством и реальностью?

А это была реальность?

Или я все еще притворяюсь?

Почему я больше не вижу разницы?

Неужели я действительно сошла с ума, как думают все окружающие?

Или, наоборот, я единственная нормальная среди них?

Когда Люси пришла домой, я лежала на полу и слушала диск «Плавание». Это был один из двух дисков с расслабляющей музыкой, взятых мною в библиотеке, пока я ждала, когда мне принесут лекарство из аптеки. Второй назывался «Полет», но я его пока не ставила. Из динамика звучала тихая музыка в сопровождении пения птиц и сонного голоса, который рассказывал, как по очереди расслабить каждую частичку своего тела. Мне это напомнило кошмарные курсы для беременных, на которых бедным женщинам приходится расслаблять и напрягать по очереди мускулы пальцев ног, лица и ягодиц, делая вид, что это работают мышцы матки. Поскольку это было одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни, не могу сказать, что я действительно как следует расслаблялась, но тем не менее я лежала с закрытыми глазами и внимала советам сонного голоса.

— Ты спишь, мам? — спросила Люси без особого интереса. Она вытащила «Плавание» и вместо него поставила новый диск группы «Бойзон».

— Нет, — сказала я, — я расслаблялась.

— Что, слушая это дерьмо?

«Бойзон» принялись радостно петь, что они любят меня так, как я их люблю. Похоже, они были очень счастливы. Я снова закрыла глаза и попробовала расслабиться под нежный голос Ронана Китинга. Ничуть не хуже, чем «Плавание», и никаких ассоциаций с курсами для беременных.

— Экзамен прошел кошмарно, — спокойно сказала Люси, бросившись на диван и сунув в рот сразу две шоколадки.

Я в ужасе села, все мысли о релаксации немедленно рассыпались в прах.

— Экзамен! Я же… я не забыла… у меня просто… столько всего…

— Не волнуйся, мам. — Дочь смахнула со щеки крошки бисквита и положила ноги на ручку дивана. — Это было ужасно. Я все ответила неправильно.

— Ох, Люси!

— Но это не страшно. На следующей неделе будут еще три. Поскольку с ними я справлюсь лучше…

— Насколько лучше?

— Блестяще. После сегодняшнего безобразия я должна справиться с ними блестяще. А если не справлюсь, придется оставаться на второй год.

Она говорила, пожимая плечами и помахивая ногами в такт «Бойзон», но меня не обманешь. Люси смотрела прямо перед собой, на фотографию, где были сняты обе мои дочери вместе. Я проследила за ее взглядом.

Две беленькие малышки; рука старшей лежит на плечах младшей, поворачивая ее лицом к камере. Я до сих пор слышу слова Виктории, как будто это было вчера: «Посмотри на мамочку, Люси. Смотри в камеру, Люси. Улыбнись, как я, Люси, вот так. Ну же, Люси, делай, как я».

Делай, как я. Трудно избавиться от комплекса младшей сестры, не быть в тени Виктории, не делать, как Виктория. Виктория поступила на работу, как только закончила школу. Люси пошла в колледж. Не то чтобы она хотела быть лучше Виктории — она просто хотела быть другой. Это понятно. Она должна была преуспеть.

— Ты справишься, Люси, — ласково сказала я, поднимаясь с пола и усаживаясь на ручку дивана, рядом с ногами дочери. — Ты пройдешь, я точно знаю…