У финишной черты

– Если нет каких-то особых задач, – сказал Барнс, – наши люди-партнеры трудятся по двенадцать или четырнадцать ваших часов, оставшееся время они тратят на себя. Для экстрасенсорной проекции сон не требуется, хотя это не относится к телу на Земле. А что, мистер Локк, как вы думаете, что они выбирают в качестве основного развлечения?

– Автоматы для игры в пинбол? – иронически усмехнулся Клокер. – Азартные игры?

– Лекции, – с гордостью доложил Барнс. – Они хотят узнать как можно больше о нашем проекте. Фактически, мы организовали это по их просьбе! О, это очень впечатляюще, мистер Локк. Цветные трехмерные фильмы, демонстрирующие большую часть наших знаний, миллионы синтетических копий памяти, каждая с запечатленными навечно воспоминаниями о навыках и ремеслах, профессиях и опыте, которого больше не будет…

– Хватит. Найдите мне Зельду, а затем исчезните. Я хочу поговорить с ней наедине.

Оказавшись в Центре, Барнс обратился в окошко, напоминающее что-то вроде театральной кассы. Он объяснил Клокеру, что посетители аудиторий и штатные сотрудники обязаны отмечаться, перед тем как войти, на случай чрезвычайных ситуаций.

– Что за ситуации? – спросил Клокер.

– Вы слишком недоверчивы, – терпеливо ответил Барнс. – Например, повреждение в цепях нейронов синтетического дубликата мозга. Или, если фотонная буря вносит помехи в прием. Неприятности подобного рода.

– А в чем же чрезвычайность?

– Мы не можем ждать. Мы просим человека-партнера еще раз записать все, или озвучить то, что было потеряно. Никто не отказывается! Разве это не удивительно?

– Это будет получше любого допроса с пристрастием, – процедил Клокер сквозь зубы. – Полицейские на Земле с радостью приняли бы ваш метод на вооружение.

ОНИ нашли Зельду в небольшом лекционном зале, где пышная женщина с другой планеты убеждала своих слушателей, что делая запись, нельзя ничего скрывать, даже подробностей личного характера.

– Потому что, – сказала она, – необходим полноценный психологический, культурный и социальный портрет.

Увидев Зельду, Клокер ринулся к ней, буквально схватил в охапку, выдернув ее со стула, и, крепко обнимая, расцеловал.

– Малышка! – сказал он, растерявшись от волнения. – Давай поскорее уберемся отсюда!

Она посмотрела на него, нисколько не удивившись.

– О, Клокер, привет. Обожди немного. Я хочу дослушать лекцию.

– Разве ты не рада видеть меня? – с болью спросил он. – Я схожу с ума, месяцы напролет стреляю каждый цент, лишь бы только найти тебя…

– Я тоже рада видеть тебя, милый, – сказала она, пытаясь через его плечо смотреть на докладчика. – Но это так важно…

Подошел Барнс, вежливо поклонился.

– Если вы не возражаете, миссис Зельда, я думаю, вы должны поговорить с вашим мужем.

– Но как же лекция? – обеспокоенно спросила она.

– Я могу позже дать вам копию в записи.

– Ну, хорошо, – с неохотой согласилась Зельда.

Барнс оставил их вдвоем на странно теплой каменной скамье посреди площади, с просьбой сообщить о возвращении на работу в положенное время. Зельда, вместо того, чтобы смотреть на Клокера, наблюдала за удаляющимся Барнсом. Ее глаза как будто источали тепло.

– Разве он не замечателен, Клокер? – спросила она. – Разве они все не прекрасны? Настоящие ученые, каждый из них посвящает этому потрясающему делу всю свою жизнь.

– И что же в этом потрясающего? – он почти прорычал.

Она повернулась, и некоторое время смотрела на него, словно не понимая.

– Они могли позволить Земле просто погибнуть. Могли ничего не делать. И все мы исчезли бы, словно нас, людей, никогда и не существовало. Мы не оставили бы после себя ничего, что имело бы смысл, – как динозавры. Разве это не заставляет тебя ужаснуться?

– Мне все равно. – Взяв ее за руку, он не почувствовал отклика. – О чем я волнуюсь, так это о нас, малышка. Кого волнует весь остальной мир, если этот мир должен исчезнуть?

– Меня волнует. И многих других тоже. Не все так эгоистичны, как некоторые. Не будем говорить, кто.

– Значит, я эгоистичен? Проклятье, а ведь ты права – да, я такой!

ОН притянул Зельду к себе и поцеловал в шею, в ее любимое место. И был раздосадован ее более чем сдержанной реакцией.

– Я эгоистичен, – сказал он, – потому что у меня жена, по которой я схожу с ума, и я хочу ее вернуть. Они оболванили тебя, детка. Разве ты не видишь этого? Ну, хоть сейчас вспомни, как мы с тобой мечтали завести собственное жилье, вспомни хотя бы тот дом, который я нашел на Риверсайд Драйв: семь больших комнат, три ванны, одна даже с душевой кабиной. Все, как ты хотела. Прямо с лужайки перед домом – вид на Гудзон и Джерси.

– Это все в прошлом, милый, – с достоинством, сдержанно ответила она. – Я должна помочь им в этом проекте. Это меньшее из того, что я могу сделать для истории.

– Да к черту историю! Что в ней проку для нас? – Он прикоснулся губами к ее уху и нежно подул, как когда-то, чтобы заставить ее извиваться в его руках от невыносимой щекотки. – Иди, и скажи им, что все кончено, девочка. Скажи им, что у тебя встреча со мной на Земле.

Она вырвалась и вскочила.