У Финского залива

Опять ищу под соснами сморчки;
Не нахожу; вечор их было много;
Я все собрал. Черничные цветки
Краснеются. Сосна так смотрит строго
В своей одежде мрачной и простой
Под радостной весенней синевой.
Везде, везде — противуположенья:
Тут мурава атласная, а вот
Сгоревшая трава. Здесь — птичье пенье,
Там — скрип пилы… Любовь — и будней гнет.
Порхают бабочки, червь земляной ползет.
Благоуханное весны цветенье.
Из ямы рядом — запах нечистот.
Брань, клевета, … а в двух шагах моленье.

1937. Metsakyla

«Твои неохватные дали…»

Твои неохватные дали
Россия, закрыты для нас.
Мы маемся тут на чужбине,
И катятся слёзы из глаз.

Поймёт ли когда иноземец

Страдания русских сердец,
Что наша печаль безысходна,
Что носим терновый венец.

Что Русь за мир сораспялась

Тому, кто за нас был распят.
Что больше, чем им, нам понятны
Голгофская мгла и Пилат.

10-23 марта 1937 г. Vammelsuu

Облака («Не зыбких вод движение в заливе…»)

Не зыбких вод движение в заливе,
Не ветра жалобы пленяют в этот миг.
Меня притягивают облаков плывущих
Окраска, очертания сейчас.
Смотрю наверх. Там облака иные,
Вот хоть те белые на севере, над лесом,
На полосы у диких зебр похожи.
Л вот подальше в небе еле-еле
Передвигаются белеющие пятна.
Тут — вата, там, ну что ж поделать? Право,
Напоминают простоквашу мне
Те облака. А вот шесть, семь, — нет, восемь
То ль осетров, то ль стерлядей плывет
По синеве… Да, таковы причуды
Небесной живописи. Проза жизни,
Ее поэзия, — все вычерчено тут.

Май, 1937 г.

«Пасмурность и холод. Только ирис…»

Пасмурность и холод. Только ирис,
Фиолетовый касатик нежный,
Серполистный в клумбе вновь зацвел.
Чисто, сладостно его дыханье;
В нем союзника мечтаньям я обрел.
Дождик брызжется; за тучей туча в шири,
Походя толпою неизбежной,
Не гнетут, как иногда, сознанья.
Знаю, скоро хмурости конец
Вновь настанет. Золотой венец
Майского светила заиграет,
Синева откроется опять.
Позлащенный облак загуляет,
Рад он бахромою щеголять.

Июнь, 1937 г.

Перед грозой

Душновато. Вероятно,
Пред грозой.
Птицы также словно чуют,
Что заблещут снова молньи
В жуткой туче громовой;
Не видать еще грозящей,
Не слыхать еще громов,
Только все насторожилось;
Встретить бурю лес готов.
Птицы словно оробели,
Чуть щебечут, чуть поют.
Присмирела вся природа,
Каждый куст и там и тут.
Все притихло, как-то сжалось.
Смолк недавний шум и гам,
Лишь из лейки огородник
Брызжет влагу по грядам.
Недоверчив он к приметам,
Все водицу льет да льет.
Что давленья пониженье? —
Он своим умом живет.

Июль 1937 г. Metsakyla

«Корни узловатые…»