У каждого своё детство (сборник)

Очень довольный, я ушёл в дом прятать «косичку». Подарок этот я задумал взять с собой в деревню Богачёво, куда, по разговорам близких моих, меня должны были отправить после отдыха – пребывания в деревне Сказово. Подаренная «косичка» была чёрного, совершенно чёрного цвета. Как оказалось потом, у деда Евдокима были и другие, другого цвета «косички» – белого (седого) и коричневого. И хотя я бы желал заполучить в подарок и их, – спросить об этом у двоюродного деда – постеснялся всё же.

Постепенно пришёл вечер этого дня. С пастбища возвратилась домашняя скотина. И в тот день, и во все другие я всегда видел, что с пастбища, по деревне шла только домашняя скотина жителей деревни Сказово; колхозного же стада – я никогда не видел. То ли у него был другой маршрут возвращения с пастбища на колхозный скотный двор деревни Сказово, то ли деревня эта вообще не имела ни колхозного стада, ни, соответственно, скотного двора, поскольку, напрашивается тогда мысль, входила в состав большого колхоза (совхоза), объединявшего собой какое-то количество деревень, в одной из которых (но не в Сказово) и находилось – содержалось это колхозное (совхозное) стадо. Кстати, деревня Сказово была в те годы небольшая – домов 40, вряд ли больше.

Выйдя на деревенскую улицу, баба Люба стала встречать домашнюю скотину свою: корову, телёнка и овец. На то время я находился во дворе Авдеевых, играя, общаясь с соседской деревенской девочкой, примерно моей ровесницей. Девочка эта (имя её я не помню) проживала непосредственно в соседнем крестьянском доме, имевшим с домом Авдеевых – почти что один общий двор (дворы их были разделены между собой в основном бурьяном; ещё разделением являлась, кажется, телега без колёс, на которой покоились 2 –3 колеса к последней).

Не помню, имела ли семья девочки этой домашний рогатый скот. Хорошо помню другое.

Поначалу мы вместе с соседской девочкой устремились за бабой Любой. Очутившись на деревенской улице и увидев, что животные были уже недалеко, гонимые по деревне – я тогда думал – пастухом, – но тремя – четырьмя годами позже узнал, что не многочисленный крупный и мелкий рогатый скот жителей деревни Сказово – поочерёдно и бесплатно пасли сами жители её, – мне пришло в голову помочь бабе Любе: по мере моих сил, загнать её скотину в хлев.

Один, молча убежав во двор, я занял там, как мне показалось, хорошую позицию. Встав метрах в четырёх – пяти от крыльца дома Авдеевых, спиной к бурьяну, я сделал своего рода коридор – для прохода здесь, по двору, домашнего рогатого скота.

И не думая взять что-то для этого дела в руки, – проще всего, хворостину, – хотя бы из-за того, что это было бы небезопасно для меня, я просто надеялся упорядочить, таким образом, движение животных в направлении хлева. Когда овцы, корова и телёнок появились во дворе, за которыми шли баба Люба и соседская девочка, я тут же сообразил, что эта моя услуга вовсе и не нужна: овцы, двигавшиеся первыми, сами привычно поспешали в сторону хлева, корова, за которой неотвязно шёл телёнок, также заученно двигалась туда же. Вместе с тем, немного не доходя до меня, она, чуть наклоня рогатую голову свою, еле уловимо двинулась в мою сторону.

– Отойди, не то забрукá ет! (забодает, – примечание автора) – почти крикнула мне соседская девочка.

Я, сам почувствовав страх, тут же попятился от коровы. Удовлетворившись отступлением моим и опять подняв голову, корова строго двинулась в направлении хлева.

– Тучá идёт какая…, – взглянув на небо, заметила девочка и пошла домой.

Я тоже взглянул на небо и увидел край огромной сизой тучи, незаметно нависший над деревней. Вероятно, после был большой дождь, но я его не запомнил, а запомнил другое – как в один, так сказать, прекрасный день нас с бабой Катей выгнали, – выгнали в Москву, домой, – из-за меня. Было это так.

Нечаянно, но, как мне тогда показалось, сильно набедокурив, нанеся какой-то ущерб добру – хозяйству Авдеевых (что я такое сделал, совершенно сейчас не помню), я, испытывая страх от того, что под горячую руку могу быть наказан физически, – людьми, не имеющими такого права, то есть, непосредственно Авдеевыми, – дал, как говорится, стрекача, тягу, моментально скрылся с места своего «преступления».

Произошло это днём, ну, например, в 13 часов. Спрятавшись за амбаром Авдеевых (убегать далеко я, толком не знавший окружающую местность, побоялся), я провёл там, за амбаром, до густых сумерек. Помнится, раз – другой, то баба Люба, то Валентина, жена Николая, заходили в амбар за какими-то съестными припасами. И я тогда, не зная, куда мне ещё деться, прижавшись всем телом к бревенчатой стене амбара, ожидал своего обнаружения, с часто бьющимся сердцем.

Не единожды я слышал, как меня кликали, выходя во двор и на деревенскую улицу. Наконец, когда пришёл с колхозной работы Николай, то его послали на мои розыски.