У кладезя бездны

Африка была Африкой и оставалась ей несмотря ни на что. Если отсюда уйдут европейцы... а в последнее время в Европе все громче и громче раздаются голоса за свободу колонизируемых народов - то меньшая часть местных бросится отсюда куда глаза глядят, в любое цивилизованное место, а большая - станет с наслаждением вырезать друг друга, мстя за старые обиды, реальные и надуманные. Местные были совсем не такими, как их представляли левачащие благодушные европейцы. Они были расистами, большими, чем белые, они были трайбалистами - не националистами, как те же русские или немцы - а именно трайбалистами, ставящими на первое место не нацию, но племя. Они были совершенно не готовы к государственности, даже те, кто учился в нормальных школах. Потому что если представитель одного племени придет к власти в государстве, созданном европейцами - то он тотчас станет продвигать всех своих и притеснять чужие, чуждые ему племена и дело закончится большой кровью. Парадокс - но они ненавидят представителей соседнего племени намного сильнее, чем колонизаторов - европейцев, и если сейчас все племена Сомали объединились против итальянцев - то, как только итальянцы уйдут - они начнут резать друг друга. Для них совершенно пустым звуком является закон, как средство нормального сосуществования разных людей на одной территории, для них закон - это то, что выгодно лично им и их племени в данную минуту. Если у меня изнасиловали жену, зарезали сына и угнали скот, это плохо, если я сделал то же самое в отношении человека из другого племени - это хорошо. Конфликт между племенами возникали как раз по этому поводу... достаточно было украденного быка или мула, чтобы разгорелась резня. И если сейчас есть, кому ее остановить - то если они уйдут останавливать будет некому и резня будет продолжаться до полного обессиливания противоборствующих сторон. Государство - так не строят.

Вот и генерал - получив власть, пусть даже на очень короткий промежуток времени, пока к берегу не подошли авианосцы и десантные суда - сделал все, чтобы уничтожить врагов и отобрать все, что можно у тех, кого он считал чужаками. Так он и бросил в землю - семя вражды, которое должно было дать всходы. Завтра, послезавтра... какая разница? Генерал был приговорен к смерти и должен был умереть.

- У генерала есть поблизости войска?

- Конечно есть, итальянец... К северу отсюда в горах большой лагерь... очень большой. Они скрываются в пещерах, много стреляют. И дальше - есть...

Так и есть.

- А германцы?

- А что - германцы. Германцы закрывают на это глаза... пока не происходит ущерба им самим. Генерал знает это, он приказал всем своим людям не связываться с германцами.

Так и есть. Они много раз направляли ноты протеста в МИД Священной Римской Империи, на что получали отписки. Проклятая игра... все в нее играют, конца - края этому нет. Германцы ждут... как грифы у тела раненого, но еще живого льва. Когда то давно - они не смогли захватить всю Африку. Теперь, с дружками - бурами - могут попробовать...

- Вы пытались подобраться к его лагерям?

- Зачем, итальянец? Я простой торговец... это сделаешь ты... если тебе будет нужно.

Три пикапа "Ауто Юнион", простых и надежных рабочих лошадок Африки въехали в город Доло Одо с юга, по дороге, ведущей со стороны Мандерры. Ни на одном из них не было пулемета, хотя турели стояли, потому что германцы и Негусси Негус хоть и дали им приют, но здесь такого не позволяли. Машины были почти новенькие, выпущенные на заводе в Нойештадте, откуда они расходились по всей Африке - их передала генералу абиссинская разведка, во главе которой стоял рейхскриминальдиректор со странным для абиссинца именем Манфред и фамилией Ирлмайер. Немцы чувствовали себя в Абиссинии настолько свободно, что на ежегодных парадах рядом с троном Негуса, который ради этого выносили на площадь, не протолкнуться было от коричневых рубашек Африканского корпуса Рейхсвера и черных - полиции и гестапо. Нельзя сказать, что это было плохо: Абиссиния была одной из самых нормальных стран Африки.