У красной реки

Большая ржавая дверь с небольшим оконцем. Охранник стучит по ней дубинкой. Оконце открывается с неприятным стальным лязганьем. Несколько секунд всех собравшихся возле двери внимательно изучает настороженный взгляд дежурного. Оконце закрывается, с ещё большим скрежетом открывается засов. Дверь играет финальную партию этого трио.

— Досмотрены? — спросил дежурный, когда все зашли.

— Так точно, — рапортовал один из охранников.

— Хорошо. Пройдёте вон туда, потом налево до конца. Сегодня, правда, наплыв какой — то. Никак наши работяги решили бунт поднять, — сказал с усмешкой дежурный.

— Прямо и налево, поживее, — прозвучала команда сзади.

По коридору, тускло освещенному парой ламп, они двинулись в таком же порядке. 469-ый шёл впереди. Звуки шагов отражались от стен, создавая причудливое эхо. После поворота налево перед ними открылся ещё один коридор, длиннее предыдущего. Когда процессия почти подошла к началу "очереди дисциплинарно провинившихся", один из охранников обогнал 469-ого и сказал вновь прибывшим:

— Проходим по одному, после персонального вызова. Соблюдаем тишину. Не переговариваемся.

В очереди перед ними стояло ещё 7 клеток. В основном это были молодые клетки, недавно приступившие к работе и совершившие свои первые проступки. Но был старик, который всё время, плача, причитал, что не услышал приказ о рапорте инспектору Коллегии из-за уже преклонного возраста и слуха, посаженого за долгие месяцы шумом конвейера. Охранник бесчувственным голосом доложил, что в очереди должна быть идеальная тишина. Его слова не возымели действия: плач стал ещё сильней, после чего в ход пошли дубинки. Приказ замолчать был повторен. Но старик только горько плакал и еле слышно бормотал себе под нос:

"Не слышал… Конвейер…"

Охранники переглянулись. Один из них кивнул. Нарушителя тишины, уже не понимающего, что происходит, взяли под руки двое охранников и поволокли по коридору. Последовал час томного ожидания. Ноги затекли. Все, включая охрану, переминались с ноги на ногу. Клетки по очереди вызывались в кабинет. Свой номер 469-ый услышал не сразу, погрузившись в раздумья.

«Ну, пошёл, пошёл», — подбодрил охранник.

Хорошо, что только словами.

Кабинет, в отличие от коридора, был ярко освещен. Остальное же убранство было скромное: небольшой стол, два стула и фотография Шпиля. На фоне обшарпанных стен кабинета он выглядел слишком величаво, слишком торжественно. У входа стоял ещё один охранник, который приглашал следующего по очереди пройти. За столом сидел определённо чиновник Коллегии. На нём был стандартный серый пиджак со значком Шпиля на левой стороне груди. Но не это выдавало его. Униформу может одеть любой. Взгляд. Холодный, изучающий взгляд поверх очков, ищущий твоё слабое место. 469-ый не выдержал этой битвы взглядов и отвёл глаза в сторону. Страшно было не от взгляда, а от предвкушения разговора, который не обещал ничего хорошего.

— 469-ый, присаживайся, — прервала тишину клетка за столом, перелистывая толстую папку.

469-ый сел на стул, через который прошли сотни бунтующих и провинившихся. Недовольный такой длительной работой без отпуска, стул противно заскрипел. Его судья ещё минуты две листал папку. То ли действительно искал нужную информацию, то ли специально тянул время. Наконец он громко захлопнул папку, снял очки и обратился к сидящему напротив 469-ому:

— Ну, и за что вас сюда, уважаемый?

«Наверняка он все уже знает. Или нет? Может, соврать, что не уложился в квартальную норму люфтия? А, была не была, скажу как есть. Вряд ли тут поправишь дела ложью. Какая же мерзкая рожа. Сидит и в открытую лыбится.»

— Перестал кидать люфтий.

— А по какой причине? Уж не революционер ли? — ещё с большей улыбкой спросил чиновник.

Как же хотелось 469-ому вскочить и навсегда убрать эту улыбку. Но это не улучшило бы положение дел. В ответ пришлось лишь оправдываться:

— Сбился с рабочего ритма.

— Сам? А никто не помог?

«Ясно, он всё знает…»

— Другая клетка упустила щипцы, бежала через весь конвейер.

— И?

— Мы начали смеяться.

Повисла пауза. 469-ый подумал, что если бы отбросить в сторону ненужные разговоры и выжидательные паузы, очередь уже давно прошла бы.

— Смех отрицательно влияет на продуктивность каждой отдельной клетки. Это рассказывается на начальных этапах обучения. Наказание, конечно, не большое. Получишь меньше питательного раствора. Но сам факт… — сказал чиновник.

469-ый ничего не ответил.

«Может, пронесёт на этот раз?» — думал он про себя.

— Ладно, на самом деле, сегодня твой счастливый день. Мы давно хотели вызвать тебя на разговор. И вот ты тут.

469-ый вопросительно посмотрел собеседника.

— Видишь ли, в последнее время участились случаи пессимистичного настроения среди рабочих клеток. Коллегия пришла к выводу, что пора немного разбавить серую атмосферу возле русла.

— Я буду веселить рабочих кричалками? — спросил 469-ый.

Наверное, не стоило ему язвить в данной ситуации. Понял он это уже после того, как сказал.

Но клетка напротив не уловила ироничной ноты.