У красных ворот

Сергей был газетным разнорабочим, на подхвате; знал это и не стеснялся, самолюбие не страдало. Любил просто сидеть в отделе, что называется, дышать воздухом редакции, а особенно по вечерам в кабинете заведующего отделом, во время его дежурства по номеру.

Заведующий давал ему вычитывать гранки, сокращать их, если не влезали в номер, поручал отвечать на звонки.

— Слушай, старик, — сказал он однажды Сергею, — то, что ты занимаешься разной мелочевкой, — это хорошо, иначе из тебя настоящий журналист не получится. А что бы тебе проблемную статью жахнуть? О книжной торговле. А? Я тебе даже могу заголовок подкинуть: «О книгах ходких и пылящихся на полке». Он точно отражает одну актуальную тему. Поговори с покупателями, книготорговцами, издателями. Больше советов давать не буду: учить плавать — бросать в воду.

И Сергей с разбега бросился в воду. Барахтался, окунался с головой, появлялся на поверхности, раза два ему бросали спасательный круг, наконец выплыл и добрался до желанного берега.

Появилась статья. Ее пафос был в том, как не издавать книги, не находящие спроса.

— Ну, Серега, — сказал Анвер, — ты меня здорово обошел, но я рад за тебя. Теперь, вот увидишь, письма пойдут на статью. Придется отвечать — это как пить дать. Будешь делать обзор писем.

Сергею как-то неловко было перед Анвером за свой успех. Положив ему руку на плечо, он сказал:

— Ничего, Анвер, будет время, и ты меня обойдешь, увидишь. Ты способнее меня.

Сергей искренне так думал.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛЮБОВИ ИОНОВНЫ

Мама умирала с достоинством — так, как жила.

— Иона часто снится мне, — говорила она. — Я вижу его молодым и почему-то в Феодосии. Боже мой, когда это было — тысячу лет назад!

Она замолкала, забывалась. Потом снова открывала глаза и уже говорила с трудом, отрывисто:

— Красные ворота… Наш дом у Красных ворот… Мы идем к Красным воротам… Еще долго идти… Это его слова…

В последние часы мамы мы были у ее постели все вместе. Я перед самым концом опустилась на колени, прижалась щекой к маминой руке. Пульс почти не прощупывался. Я обернулась к Федору и Сергею и повертела из стороны в сторону головой. Они стояли позади меня, сцепив пальцы, подавшись к маме.

Хотя мы готовились к ее кончине, но все равно, когда она умерла, почувствовали такой гнет горя, такое осиротение!..

Мама была истинной главой нашей семьи, ее духовным началом, хотя, казалось бы, не вмешивалась в наши дела, ничего никому не диктовала.

Мы всегда, прежде чем что-то предпринять, шли к ней и, как раньше сказали бы, просили ее благословения. А теперь с потерей мамы прервалась живая связь поколений. Конечно, незримая связь эта навсегда останется в нас. Но ее олицетворение ушло навсегда.

В крематории на урне рядом с фотографией папы появилась мамина. Их прахи смешались.

Прошло еще около трех месяцев со дня маминой смерти, итого четыре. Треть года. Из головы все не выходят пересказанные ею папины слова, что мы идем к Красным воротам и идти к ним еще долго.

Совершенно ясно, какие ворота имел в виду папа, это — ворота, миновав которые вступим в рай — коммунистический рай. Насколько же мама любила отца, если даже на смертном одре он снился ей и она вспомнила именно эти слова — вспомнила то, чем жил папа! В то же время он был реалистом и видел, как еще длинен и труден путь к Красным воротам.

Мы еще несовершенны, много нерешенного. И я думаю, это оттого, что, увы, низка еще сознательность наша, или, иначе, нравственность, совесть.

Так вот, я думаю, что основа экономического благосостояния страны есть работа, работа и еще раз работа каждого и заинтересованность в ее результате. Но ведь для этого нужна помимо материального интереса и сознательность.

Очень губительно для воспитания коммунистической сознательности нарушение наших принципов — равенства, социальной справедливости, коллективизма. Человек у нас порой получает за свой труд совсем не то, что ему следует. Либо меньше, либо больше. Первое возмущает, второе развращает.

Нелегко, очень нелегко завоевывать сознание человека, поэтому нам еще трудно и долго придется идти к Красным воротам…

Но я верю, мы придем!

СОНЯ

Позвонила Соня и сказала:

— Сережа, надо бы увидеться.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось, — ответила она. — Можешь подъехать к станции метро «Спортивная»?

— Да.

— Тогда у выхода к Лужникам, на улице.

…От метро они шли к Лужникам.

— Сережа, я уезжаю.

— Куда?

— В Африку. Вот сдам летнюю сессию и…

— В турпоездку?

— Нет, наверное, на год, дорогой Сережа.

— Не понимаю, а как же учеба? Ты же только заканчиваешь третий курс.

— Я выхожу замуж и уезжаю с мужем.

— Ничего не понимаю, с каким мужем?

— С тем самым доцентом, о котором, помнишь, рассказывала тебе?

— Но ты же говорила, что он тебе не нравится.

— С тех пор, как я это сказала, прошло около трех лет.

Знаешь, Сережа, время учит. Для тебя я друг, товарищ и брат. А для доцента — любимая девушка. Вот я и согласилась стать его женой. Сколько заключается браков, идущих от ума, и, знаешь, они оказываются довольно удачными. И наоборот, брак по любви… извини, Сережа, я не на тебя намекаю.