У любви на крючке

Об этом он никогда особо не задумывался – до приезда Ханны. С прошлой недели у него начали появляться смутные соображения. Фокс ловил себя на том, что ломает голову: как, черт возьми, вышло, что он ведет такую жизнь? Случайный секс, отсутствие обязательств… Кто он? Дерево без корней? Не пора ли остановиться?

Ты уже остановился, кретин…

Что значит «остановился»? Так, притормозил на время.

Вопрос матери повис в воздухе, и Фокс оглянулся на Ханну. Пока она с ним, каждая клеточка его тела восставала против встреч с доступными женщинами в Сиэтле. А смысл? Он уже пытался сбежать от себя. Известно, чем это закончилось. Душевной раной. Фокс очередной раз усвоил болезненный урок: впечатление у людей он создавал исключительно недвусмысленное. Попробовать еще раз? Зачем? Ради этой девочки, которая в итоге опустошит его сердце, выбрав другого мужчину? Да она уже выбрала…

– Нет, – наконец сдавленно ответил он. – Нет, мы просто друзья. Ты же меня знаешь.

Фокс сопроводил свой ответ ухмылкой, которая далась ему нелегко.

– Знаю. Помню, как ты приходил в девятом классе после школы. Помню, как от тебя пахло – словно от полки парфюмерного магазина. – Чарлин хмыкнула. – Не обижай ее, хорошо? В ней что-то есть. По-моему, с этой девочкой ты вроде как под защитой, хотя она едва достает тебе до плеча.

Фокс подавил желание подтвердить, что мать невольно попала в точку. Да, он чувствовал себя защищенным, понимал, что наконец кому-то нужен, хотя подобного отношения еще год назад и представить себе не мог. Он нравился Ханне; девушка любила проводить с ним время.

– Не обижу, – слегка дрогнувшим голосом сказал Фокс. – Как можно?

– Ну и молодец. – Мать отняла руку от микрофона и нежно сжала виски сына. – Милый мой разбиватель сердец…

– Я еще ни одного сердца не разбил!

Фокс не врал. Он ни с кем и не сходился настолько близко, даже с Мелиндой, которой, возможно, отдавал чуть бóльшую частичку себя, нежели тем девушкам, что были у него до колледжа. Ханна – дело совсем другое. Хочет ли Фокс сблизиться с ней еще больше? Как это будет выглядеть – если, разумеется, исключить из уравнения Сергея?

Между ними установятся прочные отношения? Ханна переедет в Уэстпорт или Фокс – в Лос-Анджелес? Как? Учитывая его традиционный образ жизни, звучало нелепо и смешно.

– И начинать не собираюсь – ни сегодня, ни завтра, – добавил он, подмигнув матери. – Хочешь, чтобы я вынес приз для Элеанор?

Улыбка Чарлин медленно погасла.

– Ты уверен?

– Вполне.

Поколебавшись, она вытащила из-под стола коробку с блендером и передала ее сыну. Фокс сошел со сцены и под пристальными взглядами двинулся к победительнице. Хотя, вероятно, в основном все смотрели на блендер. Притворившись, что не ощущает воцарившегося перед сценой напряжения, Фокс поставил коробку перед Элеанор. Если он сделает вид, что не замечает висящей в зале враждебной атмосферы, возможно, игроки последуют его примеру и смягчатся?

Наивный…

Едва он шагнул назад, как со своего стула взметнулась Пола. Ее костлявые пальцы вцепились в крышку коробки, однако Элеанор тоже была не лыком шита. Поступок товарки она спрогнозировала заранее и заколотила по ее рукам пресс-папье, оставляя на старческой коже голубые отметины. Поднялся общий шум; игроки сорвались с мест, рассчитывая рассмотреть побоище во всех подробностях. Фокс не сомневался, что сумеет пресечь конфликт – как-никак, ловец королевских крабов. Вклинившись между соперницами, он выдал каждой из них лучшую улыбку из своего арсенала.

– Леди, давайте сегодня вечером расстанемся друзьями, хорошо? Позвольте мне принести вам газировки из буфета, и…

Молча взмахнув пресс-папье, Элеанор угодила ему точно в центр лба.

Ханна ахнула, прикрыв ладошкой рот, и тут же затряслась от смеха.

Можно ли было ее винить? На лбу у Фокса расцвела огромная голубая клякса. Как ни странно, на хохочущую над ним Веснушку он совсем не обиделся, наоборот.

– Забавно, правда? – усмехнулся он.

Ханна снова, уже не скрываясь, расхохоталась.

– У кого-нибудь есть платочек? – выдавила она, утирая слезы. – Или влажная салфетка…

– Придется отдраивать, иначе никак! – крикнули из задних рядов.

Ханна обошла вокруг стола, и по пути кто-то сунул ей упаковку платочков. Спотыкаясь от смеха, она схватила Фокса за руку и вывела наружу через боковую дверь в холодную туманную ночь.

Дождь прекратился, однако в воздухе висела пропитанная далеким ароматом океана сырость. Уличные фонари бросали дрожащие желтые отблески на взбаламученные ветром лужи. По близлежащему шоссе тихо шуршали покрышки автомобилей; порой доносились гудки тяжелых грузовиков. Вечер как вечер. Сколько Фокс их провел в одиночестве за последние семь месяцев, когда злился на себя за непривычные чувства, скучая по Веснушке! Впрочем, кое-какая разница была – одиночество ушло. Ханна с ним, а больше ему ничего и не требовалось.

Она зубами надорвала упаковку с платочками и, все еще посмеиваясь, провела влажной тканью по его лбу.

– Господи, Фокс… – хихикнула Ханна, стирая круговыми движениями голубое клеймо. – Господи ты боже мой…