У любви не всегда красивое лицо (СИ)

- Эрик! Эрик, так вот ты где… – расслабленно выдохнул непонятно откуда взявшийся Надир. - Я волновался о тебе!

Но я не слышал его. Да я вообще ничего не слышал. Мне было плевать на все. На все, то когда-то было, на все, что теперь есть и на все, что еще будет. «И правильно, – горько подумалось мне. – Труп не должен ничего чувствовать…».

Да, я труп. Я умер. Умер в ту минуту, когда она сказала, что больше никогда не хочет меня видеть. Я ощущал, как перс помог мне подняться на ноги, как довел до дома и усадил на кровать, но я больше не чувствовал своей души. Ни боли, ни страданий, только пустота. Моя душа не вытерпела мук и умерла. Давно пора, сколько можно над ней издеваться.

Я сидел и смотрел в одну точку прямо перед собой и думал. Я в который раз подарил сердце этой девушке, в конце концов, решился признаться ей, что до боли любил её эти пять лет, я хотел, чтобы она знала. Дурак. Какой же я дурак! Снова и снова повторяю одну и ту же ошибку!

Она права, мне лучше забыть её. Забыть, и никогда не вспоминать. Но как? Как сделать это? Как забыть ту, которая дороже всего, даже дороже жизни?.. Я не знал. Не знал, но изо всех сил старался так сделать.

А время шло. Уже прошло несколько дней с того печального разговора, но мне казалось, что прошло всего пару минут. Я снова и снова прокручивал его в памяти, пока внутренний голос не напоминал мне, что надо забыть. Забыть, стереть из памяти, развеять по ветру…

Я старался, так старался, но чем больше мне хотелось забыть ее, тем больше я думал о ней. Она приходила ко мне в моих снах, в моих мечтах и грезах. Она улыбалась мне, манила за собой, дарила нежный поцелуй, а потом… потом я просыпался с бешено бьющимся сердцем, злой на самого себя.

Я дошел до того, что уже боялся засыпать, ведь стоило мне смежить уставшие веки, как тут же передо мной появлялась она… Я не знал, что мне делать, я просиживал дни и ночи за пианино, стараясь найти свое утешение в музыке, но даже она мне не помогала.

Раны мои уже вполне зажили, и я, уже ненавидя свое прежнее состояние, когда был вынужден целыми днями лежать, уставившись в потолок, и снова вспоминать тот разговор, захотел как можно скорее вернуться на работу.

Надир, который сначала даже слушать об этом не хотел, все-таки согласился со мной, но скорее из-за того, что заметил мое состояние, заметил, как тяжело мне находиться одному. Поэтому он отвел меня в госпиталь, где врачи еще раз проверили мое состояние.

В итоге, через два дня я вернулся на работу, хотя играть мне разрешили только два часа. Доктор Гангл очень обрадовался мне, так сильно, что чуть ли не в два раза увеличил мое жалование. На мой вопрос, почему он это сделал, он ответил, что так и не смог найти пианиста лучше, чем я. Я же ничего не ответил ему. Когда-то я и сам так думал, но теперь…

Теперь я не ощущал себя настоящим игроком, не испытывал больше того пьянящего чувства, когда снова садился за пианино. Почему-то не было больше в моей музыке того азарта, тех чувств, которые я старался передать. Может, потому, что и чувств у меня тоже больше не было? Ведь моя душа мертва… Но мне было больно слушать свою бесчувственную игру, и если бы не работа - я бы точно больше никогда не сел за пианино.

Еще больнее мне было тогда, когда я мимоходом видел Кристин. Моя смена выпадала как раз на время ее работы, и, хотя я старательно игнорировал ее, все равно иногда ощущал на себе ее взгляд. Меня так и тянуло повернуться и посмотреть ей в глаза, но я сдерживал эти порывы и за все то время не подарил ей ни одного взгляда.

Сегодня был самый обыкновенный день, если не считать того, что я снова не спал всю ночь и когда пришел, а точнее – поплелся на работу, доктор Гангл даже забеспокоился моим самочувствием. Ха! Незачем ему так волноваться, я же знаю, что он волнуется совсем не обо мне, а о своих деньгах! Но я не стал ему ничего говорить, так как совсем не хотел портить с ним отношения.

Когда моя смена закончилась, я молча поднялся со своего места возле пианино и пошел к выходу, чтобы подождать Надира, который проводит меня до дома. Тяжело было идти одному. Но перса не было, он опаздывал. Я сердито поджал губы и, выйдя на улицу, прислонился к стене.

- Эрик?

Я обернулся и увидел Кристин, застывшую возле дверей, а точнее – на первой ступеньке лестницы, ведущей вниз, и в волнении перебирающую оборки на фартуке. Как только я увидел её, то сразу отвернулся. Что ей нужно? Пусть убирается отсюда! Хочет снова меня ранить? Вряд ли это теперь у нее получится, ведь благодаря ей я уже почти ничего не чувствую. Ничего. Ни боли, ни злобы, ни отчаяния… Только где-то в глубине сердца еще тлеет маленькая искра надежды. Глупая! Почему она не погасла? Разве мало было ей того ливня из холодных слов, которыми одарила меня Кристина?.. Да ладно. Все равно скоро она погаснет, не выдержит того ледяного прикосновения стальных пут, которые обвили мое сердце и крепко держали его взаперти.

- Эрик, мы можем поговорить пару минут?