У Миткова поля на Ведроши

Литваков у мостов стояло сотни две, не более, вершников не было, только пешцы. Большинство сгрудились вдоль по берегу, смотрели на разыгравшуюся у Миткова битву. Видно было, как переживали, махали руками. Кто-то обернулся, толкнул соседа. Силуян с трудом удержался, чтобы не дёрнуть поводья, не заставить коня идти вскачь. Рано. Тут поспешность не к месту. Пусть думают, что кто-то из своих с дальней сторожи возвращается.

Обернулся ещё один литвак, приложил ладонь к глазам, всмотрелся в приближающихся вершников. Недоверчиво покачал головой, потянулся к составленным в козлы копьям — заподозрил чего-то, или знал, что за их спинами никаких заслонов нет. Окликнул других, жестом показал, чтоб забирали оружье.

В груди застучало. Унимая волнение, Силуян глубоко вздохнул и с шумом выдохнул. Сколько раз ходил вот так на сечу, привыкнуть пора бы, но каждый раз сердце начинало подрагивать, а руки обволакивало слабостью. Потом это пройдёт само, без вздохов, едва только кровь прильёт к голове и забьёт в висках полными жилами. Но до тех пор приходилось крепиться. Силуян бросил поводья, вынул стрелу из колчана, наложил на тетиву. Ещё несколько саженей…

Время. Силуян сунул пальцы в рот, свистнул, и весь ряд рванулся вперёд. Кони перешли в намёт, вытянули шеи, оскалились. Литваки засуетились, попытались отгородиться копьями. Не успели. Сверху упали стрелы. Кто-то закричал в голос, кто-то закрывал голову руками, молился, кто-то метнулся к мостам — прочь, на другой берег.

Силуян метнул стрелу, вторую, не глядя, бросил лук за спину и потянул саблю из ножен. Справа выплыло ощерившееся лицо и тут же распласталось надвое. Брызнула кровь на конскую морду — конь всхлипнул, мотнул гривой и помчался дальше.

Не ослабляя напора, вершники насквозь прошли литовский караул, развернулись и двинулись обратно — уже не быстро. Рубили с оттяжкой, с плеча; из всех звуков только хрипы на выдохе да топот. Литваки, кто ещё сопротивлялся, не выдержали и побежали. Рубить стало легче.

Подоспели пешцы, взялись добивать топорами раненых. Потом начали собирать оружье, потрошить гашники убитых — не пропадать же добру.

Те литваки, кому удалось перебежать мосты, сбились плотным строем, выставили перед собой копья. Первые опустились на колени, следующие встали в полный рост — ощетинились. Конь на такую щетину не пойдёт, да и пешцы без особой надобности не полезут. Из-за спин в сторону московитов вылетело несколько стрел — пока не прицельно, для острастки, но показывая: ждём вас.

Силуян сошёл с седла, подманил Ганьку.

— Отведите коней в ложбину, пусть рыжий их караулит.

Увидел Митроху, окликнул. Тот подошёл радостный, руки трясутся, аж топор от радости едва не выронил.

— Славно потрудились, воевода!

— Славно-то, славно… — кивнул Силуян.

Силы уравнялись. Половина литовского караула лежала в пыли, вторая половина стояла по ту сторону мостов. Сейчас самое время так же встать, а там как дело повернётся. Если получится, как Осиф Андреевич обещал — хорошо, не получится — всем тут и смерть, ибо в две сотни против всего литовского войска удержаться никак нельзя. Да что там всего — и против десятой части не удержишься… Со своего места Силуян видел как шла к литвакам подмога, не много, но чтоб отбить мосты достаточно.

— Отправь людей к дальнему мосту, пусть опоры рубят. Оба моста не удержим. Остальных ставь наперёд. Нам теперь задача литву обратно не пустить.

Подскочил Курицын, заорал:

— Чего стоим? Вперёд идти надо!

Силуян покачал головой, ответил негромко:

— На щетину такую лезть, только людей зря терять. Здесь стоять будем.

Литваки будто почуяли, что московиты далее не пойдут, осмелели и подошли ближе. Встали в полукруг у входа на мост, изготовились к бою. Напротив встали посошные, выставили перед собой рогатины, за ними выстроились стрельцы. Силуян велел стрелы зря не кидать, беречь. Мало ли что.

Подмога к литвакам подошла быстро, Силуян даже не пробовал считать их — сотен шесть или семь. Расползлись перед мостом вширь — пешие, конные — смотрят зло, уверенно. Из-за спин выехали два вершника в железной броне — воеводы. Оценили силу московитов, обдумали, что делать. Силуян прикинул: вершников вперёд не пошлют, на узком мосту им развернуться негде, а вот пешцами ударить можно. Покидают стрелы для острастки, а потом сойдутся стеной на стену — и тут уж кто кого сдвинет. Теперь всё от силы зависеть будет, кто сильней окажется — за тем и правда.

Но литваки поступили по-иному. Пешие копейщики вдруг разошлись в стороны, и в открывшемся просвете Силуян увидел два самопала. Воевода Осиф Андреевич в разговоре обозвал такие тюфяками — широкие жерла смотрели холодно и бездушно, а стрельцы уже подносили тлеющие огоньки к запалам.

— Крепись! — только и успел крикнуть.