У народов Восточной Африки

— Здесь пахнет рекой! — радостно восклицаю я, вдыхая полной грудью запах камыша, самый упоительный запах из всех мне известных, который нельзя сравнить ни с одними духами фирмы Коти или Убиган.

— Да, рядом протекает большой ручей. Мы как раз идем в рыбацкую деревню, — отвечает мой приятель-джумбе.

И вот опять перед нами несколько круглых хижин, расположенных в палисадниках. Прежде чем войти, мы кричим: «Ходи!». Этот клич, распространенный по всей Африке, — своего рода сигнал для спуска разводного моста. Хозяин отвечает нам: «Карибу», что означает: «Пожалуйста, входите!».

Завязывается типичный в таких случаях разговор на тему о том, зачем пожаловали. Нужно терпеливо объяснить все до мельчайших подробностей. Слово «музей» африканцам ничего не говорит. Точно так же они неспособны уловить разницу между понятием «древний» и «старый», то есть просто негодный к употреблению. В конце концов они складывают к моим ногам сломанные мотыги, разбитые горшки и проржавевшие куски железного лома.

На сей раз среди всего этого хлама я обнаруживаю довольно редкую вещь. Старик — глава семьи — кладет передо мною дрожащей рукой рыболовный крючок. Еще недавно я бы пренебрежительно отвернулся. Сколько таких крючков я выбросил в своей жизни? Но теперь я знаю ему цену. Через мои руки прошло достаточное количество фотографий в этнографических альбомах. Я стал настоящим экспертом африканских поделок. Я вижу все; даже сквозь дверную щель я стараюсь рассмотреть скрытые за ней предметы. Опытным глазом исследователя я сразу замечаю, что этот неприметный крючок — ценный музейный экспонат, за который господин Линдблум без колебаний отдал бы несколько сотен золотых. Линдблум — швед, такой же исследователь, как и я, но в отличие от меня большой знаток рыболовных принадлежностей.

Крючок, лежащий у меня на ладони, изготовлен вручную, по всей вероятности из железа, выплавленного непосредственно из руды. Шнур, на котором он подвешен, сплетен из древесных корешков. Я глубоко убежден, что доктор, миссионер и открыватель новых земель Дэвид Ливингстон еще не достиг Африки тогда, когда на этот крючок уже ловили рыбу.

Но что я вижу! Старая, сморщенная, как печеное яблоко, женщина, сидя на низенькой деревянной скамеечке, забавляется своим собственным ухом, как если бы это была нитка жемчуга. Ее ухо спускается в виде сдвоенного шнура, соединенного в нескольких местах металлическими скрепками. Обнаружить нечто подобное — все равно что открыть в двадцатом веке еще не освоенный материк.

До сих пор в моем музее были представлены две разновидности серег: висячие и вставляемые внутрь проделанного в ухе отверстия. Сегодня мною обнаружена новая разновидность: ухо, которое одновременно является серьгой.

Недавно я сфотографировал африканца с рулоном банкнот, продетым в отверстие для серег. В другой раз мне пришлось встретить санитара с пузырьком йода в ухе. Он вынимал пузырек каждый раз, когда ему приходилось смазывать кому-либо рану, а затем аккуратно водворял его на прежнее место. Я не говорю уже о таких широко распространенных украшениях, как коробочки из-под крема и тюбики из-под зубной пасты. Их можно часто видеть во время различных празднеств.

— Разойдитесь! Идет бвана мкубва! — выкрикивает мой приятель, бесцеремонно расталкивая мужчин и женщин, столпившихся у входа в одну из бом.

— Что тут за сборище? Кто-нибудь умер?

— Нет, это пациенты мганга-мчави (лекарь-колдун), к которому мы идем. Он очень интересный человек.

Все колдуны независимо от своего возраста преисполнены чувства собственного достоинства. Их горделивая осанка, видимо, необходима для поддержания авторитета.

Коготь льва, оправленный в змеиную кожу и висящий на грязной шее колдуна, представляет собой эмблему его знахарской силы. Опытным глазом я сразу же определил музейную ценность этого амулета и решил заполучить его любой ценой. Мой почтенный приятель и провожатый проявлял чудеса дипломатии, обещая горы золота от моего имени, но все его старания были тщетны. Колдун был неумолим. И вдруг мне в голову пришла счастливая мысль. Я сел на глиняный пол тут же под носом знахаря, подвернув под себя ноги, и заговорил:

— Мы с тобой друзья и коллеги. Ты — мчави для черных, я — мганга для белых. Поэтому я хочу поделиться с тобой сведениями из области медицины. Известны ли тебе, например, чудодейственные свойства коричневых волокон кукурузного початка?

Удивленный вопросом, хозяин дома широко раскрыл рот. Он стыдился признаться в своем неведении Я решил вывести его из замешательства:

— Волокна эти, заваренные в виде чая, превосходно очищают мочу грудным детям. Разумеется, ты можешь давать этот настой и взрослым, только в большей дозе. А ты знаешь лекарство от зубной боли?

— Конечно, знаю! — с восторгом выкрикивает на сей раз мой собеседник, гордо выпячивая грудь. — Нужно завернуть три крысиных хвоста в банановый лист и сжечь ночью на медленном огне, а пепел высыпать в дупло зуба.

Я стараюсь отвечать ему как можно серьезнее: