У народов Восточной Африки

Маджабери повторил вопрос старика мальчику-слуге, тот в свою очередь— шоферу. Шофер достал из мешка красивого белого петуха. Оказывается, все было предусмотрено заранее. Колдун вынес скамеечку для себя и две точно такие же для нас. Мы уселись против него.

— Каждый клиент должен принести петуха, а клиентка — курицу, — предупредительно объяснил нам буфуму. — А этот маленький ножик, — он вынул нож из футляра, — предназначен для операции.

— Вот так провожу ножом вдоль грудной клетки и живота… — наклонившись над петухом, он вонзил в него нож. — Все внутренности я вынимаю вот в эту деревянную чашку с водой. Мои руки не должны быть выпачканы кровью, так как иначе гадание будет н правильным. Внутренности петуха образуют определенного рода кольца и зигзаги, по которым я могу узнать решительно все о людях, находящихся рядом со мной, и даже о тех, которые как-то с ними связаны. Мне известно все… Вот и теперь — я знаю, но не скажу, потому что я никогда не гадаю вазунгу. Бвана мкубва хотел, чтобы я показал, как это делается. Вот я и показал.

— Этот твой буфуму выглядит мудрецом, — шепчу я на ухо Маджабери, совершенно забыв о том, что он не понимает меня, так как я говорю по-английски.

— Аддис-Абеба очень красивый, — звучит в ответ.

Возвращаемся мы той же дорогой в том же автомобиле, но уже без петуха.

— Что означают эти большие, конусообразные корзины в ваших дворах? Их венчают два рога и разбитый горшок. Они стоят почти в каждом дворе.

— Это памятники предкам. Без них не было бы в доме покоя. Призраки умерших преследовали бы ныне живущих.

— А где же могилы ваших предков? Я нигде не вижу кладбища.

— Раньше мы просто относили трупы в лес и бросали на съедение гиенам, но теперь нам запретили делать это, и мы хороним их где попало, чаще всего поблизости от жилья.

Когда мы остановились перед резиденцией короля, нас уже ожидала толпа танцоров. Все они были одеты в белые, отороченные голубым безрукавки, похожие на безрукавки тореадоров.

— Это уже какие-то другие певческие братства?

— Их очень много. Невозможно пересчитать, — отвечает мне Маджабери. — Я прогоню их, уже поздно.

В этот момент из дверей гарема вышли жены короля, одетые в праздничные, яркие туники. Проходя «бочком» мимо меня, они приседали и кокетливо ударяли в ладоши. Тут я вспомнил недавний намек Маджабери и бросился за своим чемоданом. Выбрав самые лучшие украшения, я подарил их женщинам. Великий Маджабери расплылся в довольной улыбке, сверкнув широкими белыми зубами. Мои дары произвели на него ошеломляющее впечатление. Теперь мне гарантированы новые почести. Пора обедать. Мне, конечно, подают еще одну курицу. За три дня пребывания при дворе Маджабери я съел их уже девять. В общем это не так плохо. И тем не менее сегодня я покидаю края племени васукума.

УКЕРЕВЕ

Каждый раз, когда мне приходится произносить название местности, которую собираюсь посетить, я затрудняюсь определить, что это: город, местечко или деревня? Ведь двойной кружок на картах Африки со знаком аэродрома или радиостанции далеко не всегда соответствует тому, что мы привыкли называть городом.

Мванза — портовый «город» на озере Виктория. Здесь помещается резиденция местных колониальных чиновников, а также медицинская школа, которая каждые два года выпускает квалифицированных санитаров. Если кто-нибудь спросит меня, чем замечательна Мванза, я без колебания отвечу: скалами.

Два парохода беспрерывно курсируют по озеру: один отправляется направо, другой — налево, встречаются они лишь раз в неделю. Таким образом, выехав из любого пункта, можно вернуться туда же, независимо от выбранного вами направления. Многие служащие из Найроби или Кампалы проводят таким образом свои так называемые местные, двухнедельные отпуска.

На этих пароходах комфортабельные каюты и хорошее питание, а экипаж ни в чем не уступает экипажу океанских пароходов. Ведь условия плавания в местных водах, пожалуй, не легче и требуют высокой квалификации.

Местные власти были предупреждены музеем о моем прибытии и о необходимости зарезервировать для меня место в доме для отдыхающих или для приезжих государственных служащих. Обычно подобного рода телеграммы не производят ни малейшего впечатления, поэтому я был немало удивлен, когда на станционном, перроне меня встретил элегантный джентльмен с трубкой в зубах.

— Господин профессор, разрешите представиться, моя фамилия Смит. Я — заместитель здешнего комиссара.

— Но я не профессор, — запротестовал я.

Пропустив мое замечание мимо ушей, он сразу перешел к делу.

— Здесь недалеко моя машина. В ней мы разместим: ручной багаж, об остальном побеспокоится наш сотрудник. Где ваша прислуга?

— Я один, у меня нет никакой прислуги.

Мой собеседник остановился и бросил на меня испытующий взгляд. Как? Европеец и без прислуги?

— А где ваши чемоданы?

— У меня только рюкзак и походная Кровать.

— Хм… вы все сдали в багаж?

— Да нет же, я еду вот так, без всякого багажа. Рюкзак и походная кровать — это все, что у меня есть.

Мой ответ вызвал у него улыбку не то сожаления, не то злорадства.